— Господин!
Истошный крик заставил проснуться дремлющих на старой яблоне
полевых воробьёв — невзрачные птицы шумно разлетелись во все
стороны, покидая опасное место. Им вслед понёсся сначала глухой
удар, а затем жалобный звон разбитой посуды.
Кричавшая женщина оторопело посмотрела себе под ноги и
попятилась, оставляя на тщательно заметённых плитах двора поднос,
перевёрнутый медный таз и расколовшуюся пополам фарфоровую вазу со
свежесрезанными ветками цветущей сливы.
Сбоку хлопнула дверь. Женщина вздрогнула и затравленно
оглянулась на вышедшую из покоев служанку. Та выглядела
недовольной.
— А-Хун, разве можно так шуметь? — укорила она женщину, подходя
ближе. — Какая неуклюжая… Господин снова прикажет тебя
выпороть!
— Господин… господин… он…
— Да что ты мямлишь? — служанка со вздохом наклонилась, поднимая
осколки фарфора. — Разбила такую дорогую вазу. Точно накажут…
— …мёртв! — женщина, наконец, осмелилась произнести это страшное
слово вслух и без сил упала на колени.
Её плечи мелко тряслись, а по пухлым щекам катились слёзы.
— Мёртв? Кто? — служанка подняла на неё удивлённые глаза.
— Господин… — дрожащий палец женщины указал на отворённую дверь
кабинета, от которой она совсем недавно попятилась, объятая
ужасом.
Служанка аккуратно уложила осколки вазы на поднос, туда же
водворила таз, полотенце и распустившиеся ветви сливы. И только
после этого подошла к хозяйскому дому.
На этот раз женский визг разбудил не только беззаботных птичек,
но и соседей, живущих в поместье рядом.
А ещё через кэ весь двор был полон чужаков с оружием — в
поместье цензора Лу явилась стража Далисы во главе с бравым
командиром, облачённым в непривычно яркую накидку, напоминающую
раскалённые угли костра. И его не остановило даже присутствие
старшей госпожи, хозяйки поместья.
[кэ — 15 минут]
[Приказ великой справедливости — Далисы; государственная
служба, занимающая розыском преступников; здесь небольшая
историческая неточность: Далисы создадут намного позже, при империи
Тан]
Поприветствовав рыдающую супругу чиновника сдержанным кивком,
командир осторожно потеснил её могучим плечом и оказался в кабинете
цензора Лу.
Здесь на белоснежной шёлковой ленте висело тело мужчины.
Командир сначала обошёл его по кругу, не упуская из вида ни единой
подробности. Чистое бельё для сна. Рубашка завязана плотно. Штаны
едва прикрывают босые ступни, и те уже успели приобрести
мертвенно-бледный оттенок.
Он склонился, чтобы рассмотреть ладони. Никаких повреждений или
грязи под ногтями. Но главное — у повешенного не высунут
язык. Командир подал знак, призывая стражей. Те вынули хозяина
поместья из петли, бережно уложив на пол. Что заставило госпожу,
стоящую за порогом кабинета, упасть на руки служанок и заплакать
ещё отчаяннее.
Не обращая на неё внимания, командир приподнял тело и
удовлетворённо кивнул. Череп цензора Лу был проломлен на затылке.
Поискав глазами предмет, послуживший причиной травмы, он быстро
обнаружил его в комнате — угол стола, заваленного документами,
испачкала засохшая кровь.
Оставив тело в покое, командир вернулся к жене цензора Лу и,
вежливо поклонившись, произнёс:
— Мои соболезнования, госпожа Шэнь!
Та по-детски шмыгнула носом и посмотрела на непрошеного гостя
таким жалобным взглядом, что, казалось, собралась растопить им
самые холодные ледники на горах Фуню. Но, похоже, сердце командира
промёрзло куда глубже вечных льдов — его лицо осталось
невозмутимым.
— Госпожа Шэнь, где гостья этого поместья? Я хочу её видеть.
— Гостья? — плачущая женщина приложила к носу вышитый платок и
окинула командира непонимающим взглядом. — О какой гостье речь?
— Препятствие расследованию Далисы приравнивается к уголовно
наказуемому деянию, госпожа Шэнь, — терпеливо заметил тот.
