Три сердца и три льва (сборник)

Теперь, через много лет, я имею право предать огласке эту историю. С Хольгером я познакомился лет двадцать назад, и тогда все было иным – и времена, и люди. Жизнерадостные парни, которым я читаю сегодня лекции, – отличные, разумеется, ребята, но мы с ними давно говорим на разных языках, и нет никакого смысла делать вид, будто мы можем понять друг друга. Поэтому я совсем не уверен, что эта история придется им по вкусу. Они гораздо рациональнее, чем были когда-то мы с Хольгером, и этим, на мой взгляд, сильно обедняют себя. Правда, им не привыкать к чудесам. Откройте любой научный журнал, любую газету, откройте собственное окно и спросите себя: обычна ли наша обыденность и не полна ли чудес повседневность?

Мне рассказ Хольгера кажется правдоподобным, хотя я и не настаиваю на его абсолютной истинности, так как не имею никаких тому доказательств. Но, публикуя его, я далек от мысли о скандальной славе. Просто мне кажется, что если он правдив, то из него можно извлечь кое-какие уроки и, может быть, они кому-нибудь пригодятся. Если же – что вероятнее – он только сон или откровенная мистификация, то и в этом случае заслуживает огласки – хотя бы из-за его оригинальной увлекательности.

Безусловно достоверно то, что осенью далекого 1938 года в конструкторском бюро, где я служил, появился Хольгер Карлсен, и в течение последующих нескольких месяцев я имел возможность узнать его довольно хорошо.

Был он датчанином и, как большинство молодых скандинавов, нес по всему миру великое любопытство. В юности он исколесил пол-Европы, на велосипеде и пешком, позднее, исполненный традиционного для жителя его страны восхищения перед Соединенными Штатами, добился стипендии в одном из наших восточных университетов и стал осваивать профессию инженера. В летнее время он скитался по Северной Америке (в основном – автостопом) и брался за любую подвернувшуюся работу. Он так полюбил нашу страну, что после получения диплома устроился на неплохое место и стал подумывать о натурализации.

Хольгер легко сходился с людьми и быстро превращал их в своих друзей. Симпатичный, спокойный, со здоровым чувством юмора и скромными запросами, он не был ханжой и довольно часто позволял себе отпускать поводья в датском ресторанчике. Он не слишком блистал как инженер, но вполне соответствовал занимаемой должности: его мозги были приспособлены больше к решению практических задач, чем к глубоким аналитическим рассуждениям. Короче говоря, его умственные способности я бы не назвал выдающимися. Чего нельзя было сказать о его внешних данных. Он был высок – больше двух метров ростом – и в то же время так широк в плечах, что никто не называл его долговязым. Разумеется, он играл в футбол и, если бы не отдавал столько сил наукам, стал бы звездой университетской команды. Грубая лепка его лица – с широкими скулами и выдающимся подбородком – была неправильной, но выразительной. Добавьте сюда очень светлые волосы и широко расставленные голубые глаза – и вы получите его точный портрет.

Ему бы побольше наглости, и он мог бы стать настоящим донжуаном. Однако какая-то робость удерживала его от желания умножать приключения такого рода.

Итак, Хольгер был славным, но, в общем-то, довольно заурядным парнем того типа, который многие определяют как «свой в доску».