– Костя, на «трубу».
Костя, худой, высокий, лобастый парень лет двадцати пяти, застыл в дверях, как вкопанный и, скорчив гримасу, опустил, практически уронил, на пол спортивную сумку.
– Виталий Витальевич!..
– Костя!
– Виталий Витальевич, почему я?
– Костя, на «трубу-у-у», – начальник, выпячивая нижнюю губу, чтобы было более отчетливо, растягивая ударное «у», но так и не поворачиваясь к двери, возле которой застыл пришедший, повторил указание. – Распоряжения руководства не обсуждаются. Слышал когда-нибудь такое?
– Приказы не обсуждаются, в армии слышал.
– А мы не в армии, поэтому тут распоряжения. Передевайся быстро и беги. Мне смену отпускать надо. Я даже автобус из-за тебя задержал. Дениска тебя довезет.
Костя за ремень поволок по полу сумку к своему ящику.
– Ну, почему я-то!?
Виталий Витальевич положил обгрызенную ручку на вахтенный журнал и повернулся.
– Ты сегодня последний, поэтому тебе и идти.
Костя не хотел ничего отвечать, типа: «обиделся, разговаривать больше не о чем», но не смог. Секунд через двадцать он сказал.
– Что, – что последний? Смена-то не моя. Мне на следующей неделе только…
– Я знаю, – кивнул головой начальник. – Но Савельев заболел, его нужно кому-то заменить…
– А на замену только я гожусь, да? Я его в прошлый раз заменял. А до этого Жека. Только вот за Жеку он отработал, а за мой тот раз нет. И теперь опять я. Уже два раза, – перебил Костя.
– Нет, – словно не замечая сказанного, также спокойно, как начал, продолжал Виталий Витальевич. – Годится любой. Но опоздал ты. У нас, если ты помнишь, режимный объект. И нарушать режим, это значит подставлять жопу своего начальника другому начальнику. Мне что, как думаешь, очень нравится, когда меня в жопу дерут? Поэтому за опоздание нужно получить наказание. Футболку задом наперед одеваешь.
Начальник отвернулся. Взял ручку и заложил за ухо. Она тут же упала и, несмотря на шлепки огромной ладони по журналу, успела укатиться под стол. Пришлось отодвигать стул и пытаться протиснуться между тумбочек, но не вышло. Чертыхаясь, Виталий Витальевич поднял свои метр девяносто пять, убрал стул в сторонку и на карачках полез в пыль и темноту.
«Так тебе и надо! – подумал, выворачивая на изнанку футболку, и глядя на торчащий из-под стола зад, Костя. – Да еще бы и пендаль дать, чтоб ты там и остался!».
– Ты странно, Костя, рассуждаешь, – словно оправдываясь, заговорил Виталий Витальевич. – Ты думал: опоздаешь на двадцать минут, а я тебя за это в столовую на раздачу поставлю?
Во втором ряду раздевалки за металлическими шкафчиками раздался смех. Костя сначала хотел ответить, но, узнав этот громкий, идиотский смех, решил, что лучше будет промолчать.
Лёха Беззубый – здоровый, «недалекий» дятина, которого все нормальные люди стараются обходить стороной. Какая-то неведомая, тонкая, тонюсенькая даже, грань отделяет его существование на воле от тюрьмы. Многие в городе знают этого парня и желают ему скорейшего попадания в нее, но никому не хочется стать этому причиной. На работе он ведет себя довольно мирно, иногда с ним можно даже поговорить, но на улице, чтобы не нарваться на неприятности, лучше с непредсказуемым Беззубым не встречаться. Авторитет им признан только один, – Виталий Витальевич.
Лёха, словно минуту назад не замер, подслушивая разговор, вышел из-за шкафчиков. В телогрейке и ватных штанах он по сравнению со щуплым Костей казался просто огромным.
– Что, Костян, опоздал в столовку? – он хлопнул Костю по плечу так, что тот чуть не упал, а сам заколыхался от смеха.
– Да пошел ты, – прошептал Костя, понимая, что Беззубый за своим хохотом его не услышит.
– Лёха, давай домой, – вмешался Виталий Витальевич.
– Да, да, иду, Виталий Витальевич. Вы его в следующий раз в женскую раздевалку за опоздание в наряд поставьте! – и снова заржал.
