Очень интересно! Мне сложно даже себе объяснить, что происходит. Такое ощущение, что я не только думаю, но и записываю, хотя нет ни бумаги, ни ручки, нет самого меня. И всё равно, мне кажется, я пишу. Бред какой-то! И уже тем более не представляю для кого я пишу. Для тех, кто там, внизу? Кто ещё живы? Глупость. Это никогда не сможет попасть к ним. Для тех, кто здесь, кто сейчас рядом со мной? Им-то это совсем ни к чему… Да и есть ли они рядом?
А ладно, всё равно здесь больше нечем заняться. Буду просто думать, вспоминать. Мало ли что кажется…
Дай-ка я ради пущего любопытства посмотрю на себя со стороны. Пускай я – буду он. Может это поможет что-то прояснить? Хотя, что я хочу прояснить – сам не знаю.
Все равно как-то неуютно. Не могу привыкнуть к одиночеству. Этот яркий свет… Привыкну, наверное… Вон Беня чувствует себя совсем комфортно. Только молчит всё время.
Есть ли начало и есть ли конец? Сейчас я в этом сильно сомневаюсь. Раньше было проще. Ну да ладно, опустим начало, начнём с конца.
ТАМ
Он загремел в больницу неожиданно, ничто не предвещало такого развития событий. Только вернулся с гор и даже еще успел откатать на велосипеде по заснеженным просекам Лосиного острова, как вдруг ни с того ни с сего прихватило спину – и прихватило сильно. Высокая температура. Не повернуться – больно. Спать не мог, не мог найти положения, при котором боль бы отпускала. Забывался на несколько часов сидя, в других положениях было ещё хуже. От врачей упорно отказывался, убеждая себя и окружающих, что организм должен сам справиться с болезнью. Но перепуганные родные полезли в справочники, методом тыка и подбора подходящих симптомов поставили диагноз – опоясывающий лишай, и пошло-поехало самолечение.
Врач все же появился, как выяснилось позже, невропатолог – больных много, терапевтов на всех не хватает. Выслушал, послушал, постучал – заявил, что в лёгких всё чисто, он их не слышит и поэтому исключает. Почесал затылок, не высказав ничего вразумительного, что-то выписал и отбыл, предупредив, что ещё заглянет на днях.
Через неделю стало совсем плохо – он уже с трудом поднимался с постели.
Дальше события развивались стремительно. Появились знакомые врачи, машина брата, мелькнули заваленные снегом улицы. Он с трудом поднялся по лестнице на второй этаж, где располагался рентгеновский кабинет. От постоянной боли, бессонницы и изнуряющего недосыпа всё плыло перед глазами, он заторможено передвигался в вязком горячечном тумане.
Диагноз однозначный и быстрый – плеврит правого лёгкого. Рекомендация одна – больница и как можно скорее.
Ему было всё безразлично, хотелось домой, сжаться в комок, привыкнуть к боли и смотреть в окно, ощущая морозную белёсость окружающего мира, разрисованную черными ветвями деревьев. Хотелось быть одному.
Всё осложнялось тем, что был вечер пятницы, но врачи убеждали – медлить нельзя, родные всполошились, появилась скорая, и вот он уже валяется на койке в больничном холле – мест в палате до утра не будет. Пожалуй, ему стало даже легче. Вот теперь он действительно остался один, не было жалостливых взглядов жены и мамы, телефонных звонков друзей, не надо было вести изнуряющей борьбы с родными, старающимися напоить или накормить чем-то особенным. Он отдался – стал податливым материалом в чужих, безразличных к нему руках незнакомых людей – врачам.
