В виденьях темноты ночной
Мне снились радости, что были;
Но грезы жизни, сон денной,
Мне сжали сердце – и разбили.
© Эдгар По
Шёл сильный ливень. Тёмные тучи охватили слабое солнце, не давая надежду на лучик света. Ветер улетучивал на юг грязные мысли. Красота безлюдного поля была прекрасна, и казалось, что маленькие капли – это живые люди, что создавали ощущение оживлённого города. Именно таким запомнился день Пак Чанёлю.
– Я люблю тебя, – тихо прошептала взмокшая Бэкхён посреди шумного поля.
– Прости, – коротко ответил Чанёль, склонив голову перед своей лучшей подругой, чувствуя вину и тревогу за ту боль, которую сейчас причиняет. – Я не чувствую к тебе того же.
– Нет, не извиняйся! – улыбнулась Бэкхён навязчивой улыбкой, от которой собирался жёсткий ком в горле. – Ты не виноват.
Пак знал, что он разбивал сердце Бэкхён на мелкие кусочки. Он знал, что эта её улыбка была олицетворением боли и пустоты. Он знал…
В тот момент ливень стал литься ещё сильнее. Капли, что изображали искусственных людей, стали избивать беспощадного Чанёля за то, что тот не может ничего выдавить из себя, кроме плоского «прости».
После этого признания Бэкхён старалась вести себя так, будто ничего не произошло. Она продолжала смеяться над неуклюжестью своего лучшего друга, над историями о его новых подружках, над плоскими шутками младшего. Она старалась сделать всё возможное, чтобы этот инцидент никак не повлиял на их многолетнюю дружбу. Чанёль же всё это время корил себя. Он старался не показывать волнение за Бэкхён и смеяться вместе с ней над всякими мелочами, но с каждым днём это становилось всё тяжелее, ведь он видел, как Бэк страдает. Хоть старшая и выдаёт отрепетированную лыбу, но тело страдает от душевной боли, что убивает её изнутри. Она сильно похудела, и так бледная кожа побледнела ещё больше, от бессонницы появились чёрные мешки под глазами. Она вяла на глазах у Чанёля.
– С тобой всё хорошо? – наконец, в один из ясных будней спросил Чан с волнением в голосе.
– Нет, – съёжилась Бэкхён, яростно перебирая огромное количество бумаг, что лежали в хаотичном беспорядке на её маленьком столике. – Кто человеку даст столько работы на один день? Иногда меня раздражает, что самолюбивые писатели просто вручают книгу на триста страниц и требуют, чтобы им отредактировали её на следующий день.
– Я не об этом. Ты сильно похудела. Ты хорошо питаешься?
Немая тишина встала между ними, словно Бэкхен не ожидала такого вопроса. Она будто задумалась над сказанным.
– Как не похудеть с такой работой? – опять улыбнулась натянутой улыбкой Бэк.
Чанёль не верил ни одному слову этой девчонки, но он просто кивнул, будто был удовлетворён и этим ответом. С одной стороны, Бён была права, ведь Чан видел объем её работы и сколько времени она проводила за бумагами. Может, она всё-таки права. Это просто усталость…
С каждым днём Бэкхён и Чанёль отдалялись друг от друга, увеличивая разделяющее их пространство. Это расстояние превращалось в вечность, заполняемое пустотой и нехваткой воздуха друг друга. Бэкхён была занята редактированием множества книг, а Чанёль старался уделить каждой новой подружке больше тепла и заботы, но даже если Бэкхён освобождала одну маленькую минуту и звонила Чану, то он, независимо от времени, места, случая, отвечал на звонок и вечно задавал один и тот же износившийся вопрос: «У тебя всё хорошо?» А Бэкхён всегда бормотала в трубку тихим голоском: «Я в порядке, ведь я услышала твой голос».
