Вот и август заканчивается… Жаркий и по-московски пыльный… Не то, что на Олимпе, где воздух как… Так, Ника, остановись! Сколько уже можно вспоминать? Забыли и проехали. Нужно думать о будущем, а не тонуть в болоте прошлого.
Подобные монологи я вела с собой все лето. Первый месяц было очень тяжело: я плакала ночи напролет и ждала… Ждала, что Кей все-таки придет ко мне и скажет, что случилось недоразумение, с Герой он решил все вопросы, и мы наконец можем быть вместе. Он мне мерещился везде: на детской площадке у дома, в вагоне метро, в магазине, за стеклом проносящихся мимо автомобилей. Сердце екало и замирало, когда я видела парней, одетых во все черное, или взгляд натыкался на чей-то коротко стриженный светлый затылок… Потом же разочарованно падало: нет, это не он. Снова не он.
К середине июля ожидание сменилось апатией и четким осознанием: никто уже не придет. Теперь Кей появлялся только во снах, остальное же время я отчаянно старалась не думать о нем. Даже запретила себе вспоминать об Олимпе. Правда, последнее давалось не так уж легко, поскольку мне постоянно названивали Пашка и Аямэ и то и дело сводили разговоры к приближающемуся учебному году в Академии. Я делала вид, что охотно поддерживаю тему, сама же боялась им признаться, что больше не вернусь на Олимп.
– Ника, ты собираешься идти в университет? – заглянула в комнату мама. – Если да, то я могу тебя подвезти. Только поторопись…
– Хорошо, мам. Собираюсь…– Я взяла со стола заявление о своем восстановлении на пятый курс и еще раз перечитала.
Я переписывала его раз двадцать, не меньше, и столько же раз рвала и выбрасывала в мусорку. Оказалось, решиться на возвращение в свой бывший универ не так-то просто. В результате, я все откладывала и откладывала этот момент, пока не вышли все мыслимые и немыслимые сроки, и сегодня наступил последний день, когда еще можно было подать это чертово заявление на восстановление.
– Надеюсь, ты, наконец, занесешь его, – хмуро произнесла мама, заводя машину. – Иначе даже не представляю, что ты будешь делать. Без образования, без диплома… И так год впустую прошел.
Мама намерено не упоминала Олимп и также избегала говорить о нем, как и я. Правда, совсем по иным причинам: похоже, она до сих пор боялась признаться самой себе, что Божественная Академия, в которой дочь проучилась год, не плод ее больной фантазии.
– Если собираешься уехать к отцу и обустроиться там, то я против, – продолжала мама.
– Я никуда не собираюсь, мам, – отозвалась я безразличным голосом.
Не хватало мне еще Греции… Там-то я уж точно не смогу ничего забыть.
– Тогда что ты собираешься делать? – наш разговор опять пошел по кругу.
– Я собираюсь восстановиться в институте, – произнесла со вздохом. – Ты же видишь. Я еду с тобой. И держу в руках то самое заявление…
– Вот и правильно! – Мама неожиданно повеселела и включила радио.
– Как же мне нравится с тобой ездить! – сказала она потом. – Такое впечатление, что дорога принадлежит только нам… Никаких тебе пробок, сумасшедших водителей и бестолковых пешеходов. А, главное, всегда зеленый свет! Глянь, снова горит… Ну это ж надо! А в другое время я на этом светофоре минут по десять стою! Ты прямо какой-то талисман удачи!
Угу… А вот и те самые плюшки, которые получила после окончания первого курса. Удача действительно преследовала меня по пятам: все, что бы я ни задумала и куда бы ни отправилась, складывалось наилучшим образом. Мне никогда не доводилось ждать транспорта – он приходил ровно в ту минуту, когда оказывался нужным. Если мне необходимо было что-то купить, то на этот товар непременно действовала приличная скидка. Я забыла, что такое очередь, невозможность куда-то дозвониться или же невежливость других людей. Все вокруг всегда мне улыбались и готовы были исполнить любой мой каприз. А неожиданные поклонники – и вовсе отдельна тема. Теперь я не могла спокойно проехаться в метро или автобусе и не обзавестись там очередным воздыхателем. То же касалось любого другого учреждения: банка, почты, маленького продуктового магазинчика, что располагался в соседнем доме… Я уже не говорю про обитателей моего подъезда! Благо, что все, кто одаривал вниманием, были не женаты или не обременены серьезными отношениями, иначе меня бы еще мучила совесть, что я невольно разбиваю чьи-то семьи.
