Я совсем не так представляла себе эту процедуру: как минимум белые больничные стены, дорогая клиника, врач в белом халате и запах лекарств и… хлорки? А вместо этого: суперлюкс в дорогущем отеле, горящие свечи вокруг огромной кровати кинг-сайз, усыпанной лепестками роз, и тихая музыка – блюз, доносящийся откуда-то из невидимых колонок под потолком. Хотя, возможно, чего-то я не знаю, в конце концов, в контракте про это ничего не было сказано.
Разглаживаю на себе своё черное шёлковое платье, идеально облегающее все мои формы. Ну что же, эстетика во всём: с этим я совершенно согласна. На маленьком прикроватном столике стоят фрукты и безалкогольное шампанское: отлично, алкоголь мне точно теперь нельзя, как минимум ближайшие несколько недель. А если всё пройдёт удачно – и все девять месяцев. Я беру сочную огромную черешню, для которой сейчас совсем не сезон, и отправляю её в рот, предварительно облизав круглый шарик губами. Как я всегда делала в детстве. Выдергивая упругий черешок. И сладкий ягодный сок наполняет мой рот летними ароматами.
– Ну как, вкусно? – вдруг слышу я за спиной низкий знакомый голос, от которого вздрагиваю. И от которого по телу проносится миллиард электрических разрядов.
Я оборачиваюсь: передо мной стоит он, Егор Шведов собственной персоной. Владелец заводов, газет пароходов. Стройный, высокий и властный. Чёрные густые волосы зачёсаны назад, тёмно-синие глаза глядят прямо мне в душу, а идеальные губы кривятся в порочной усмешке.
– Что вы здесь делаете? – удивленно спрашиваю я. – А где доктор? Миронов? Разве не он должен проводить процедуру?
– Ах ты моя маленькая птичка, – подходит он ко мне, и я чувствую, как его рука скользит у меня по талии, спускаясь ниже и ниже, и от этого прикосновения странное незнакомое тепло разливается у меня по всеми телу. – Ты же уже должна была хотя бы немного узнать меня, правда? – и его тёмно-синие глаза буквально пожирают меня. – И ты должна была уже понять, что Егор Шведов привык все делать сам…
И я чувствую, как его крепкие руки прижимают меня к его груди, животу, всему натянутому, как струна, телу, не давая мне ни малейшего шанса на спасение…
Стою в пустой подсобке минимаркета, критически разглядывая своё отражение в пыльном заляпанном зеркале, и протяжно вздыхаю. Во что ты ввязалась, Милославская?!
Отказаться от тёплого местечка в строительной империи отца? Легко!
Добровольно попереться кассиром в новую сеть круглосуточных продуктовых магазинов с нелепым названием «Кактус»? Проще простого!
И всё это ради того, чтобы доказать всем и каждому, что ты не просто красивая картинка? Не деточка талантливого бизнесмена Михаила Румянцева, а самодостаточная восемнадцатилетняя женщина, сама принимающая серьёзные решения? Могу, умею, практикую!
Голос папы глухо звучит в телефонной трубке:
– Алина, ты же не глупая девушка, сначала нужно как следует вложиться в себя, а потом спокойно получать дивиденды. И нет ничего зазорного в том, чтобы дать собственным предкам поставить тебя на ноги.
– Я всё решила, – упрямо твержу я. – Я буду снимать квартиру и заработаю себе на жизнь и на учёбу. Сама.
– Когда? – устало возражает отец. – Через сто лет?
– Поступлю на бюджет!
– Не смеши меня, дочь. Триста человек на три с половиной места?
– У других же получается? Почему я не смогу?
– Потому что у других нет иного пути, пойми. Они привыкли рвать жилы, грызть глотки, а ты домашняя и послушная. Ты не выживешь в джунглях. К чему сейчас эти выкидоны? Хочешь что-то доказать, стань архитектором, как я тебя прошу, и выведи на мировой уровень мою компанию.
– Вот именно твою! – повышаю я тон, стараясь не обижаться на то, что отец пытается мной манипулировать и так низко ценит моё стремление к независимости. – А я хочу свою частную практику. И хочу себя вывести на космический уровень сама, а не пользоваться тобой как трамплином.
