29 декабря
Громкий хлопок двери не успокоил ее яростно бьющееся в груди сердце. Она в два шага оказалась у столика с большим зеркалом, освещенным лампами на раме.
В отражении злобно пыхтела растрепанная женщина. Ноздри быстро двигались из-за учащенного дыхания. Грудная клетка в такт вздымалась вверх.
Будто очнувшись от увиденного, она замерла и несколько раз моргнула.
В следующее мгновение дверь снова распахнулась.
– Женя! Мы не закончили разговор! Я не могу выпустить тебя на сцену.
Женя повернулась на громкий возглас своего концертного директора. Только начавший утихать огонь в темных зрачках балерины разгорелся с новой силой.
– Да, ты издеваешься?! Пошла вон из моей гримерки! – выкрикнула Евгения срывающимся голосом, указывая пальцем на дверь.
Изящная ладонь мелко дрожала, выдавая состояние женщины.
Лицо Елены, только что вошедшей в комнату, скривилось от негодования.
– Ты не можешь со мной разговаривать в таком тоне. – Она устало покачала головой. – Твои выходки меня так утомили, Жень… Алина выйдет на сцену вместо тебя. Это не обсуждается.
Елена развернулась на высоких шпильках, чтобы уйти, но ее остановила цепкая хватка руки Евгении. Кожу чуть выше локтя обожгло от чрезмерного давления холодных пальцев.
– Я готовилась год. ГОД! ЛЕНА! Почему я должна тебе объяснять? Ты должна быть заинтересована в этом, как никто другой. Моя карьера зависит от успеха этого выступления.
Елена дернула руку, освобождаясь от хватки, и прошипела:
– Как никто другой я знаю, что твоя карьера закончится, когда ты с ногой, которая не успела восстановиться, выйдешь на сцену. Малейшая ошибка, одно неверное движение – и пираньи, сидящие на первом ряду этого проклятого зала, разнесут в пух и прах все, что мы строили эти годы! Все! И ты дура, если этого не понимаешь.
Глаза защипало от горьких слез разочарования. Она опустила руку.
Женя прекрасно понимала, что Лена была права. Просто признавать это было невыносимо. Она до последнего надеялась, что сегодня получит подтверждение своего полного восстановления.
Но… в голове неумолимо звучал сухой голос Игоря, спортивного врача, занимавшегося ее реабилитацией:
«Неполное восстановление голени и накопленные за годы микротравмы несут слишком высокий риск новой острой травмы… Боюсь после этого шансы на восстановление и возвращение на сцену будут минимальны. Тебе пока нельзя выступать. Это для твоего же блага»
Елена вышла в коридор, попутно набирая чей-то номер на мобильном телефоне.
Женя услышала уже приглушенный захлопывающейся дверью голос:
– Алина? Да… ее не допустили… Собирайся.
Женя сползла по стене и обхватила колени руками, наконец позволяя жалости к себе завладеть ее мыслями.
* * *
Он стоял у входа в театр и уже в десятый раз запускал пальцы в ворот рубашки и оттягивал его. Будто эта чертова ткань именно сегодня решила задушить его. Он чувствовал себя нелепо и неуместно. И уже подумывал просто сбежать, как нашкодивший кот.
Подняв глаза к темному небу с редкими звездами, он пытался разглядеть там ответы. Женя плохо понимал, что он тут делает.
Зачем ему это свидание.
Зачем эти цветы в руках.
Зачем этот театр.
И, черт побери, балет?! Серьезно?
В ответ на эти мысли голос сестры напомнил, почему он согласился:
«Сделай это ради меня. Она бы не простила меня, если бы я прекратила попытки вернуть тебя к жизни… » – Беременная Катя умоляюще смотрела на брата, почти в отчаянии произнося эти слова несколько дней назад.
Женя вспомнил, как просияло ее лицо, когда он наконец согласился после трех лет уговоров сходить на свидание. Нежная улыбка тронула губы мужчины.
«Один испорченный вечер стоит счастья сестры» – подумал он.
Мужчина точно знал, что ничего из этого или любого другого свидания не выйдет. Его сердце больше не билось. Оно остановилось вместе с сердцем жены четыре года назад. И любая мысль о том, чтобы найти кого-то еще, ощущалась предательством по отношению к Ней.
