Бэдфорд-сквер. Блумсбери. Лондон. 1898
В тени между старинными часами и тяжелыми бархатными портьерами слабо проступали два смутных бледных пятна – одно повыше, другое пониже… неясные, как смазанные отпечатки пальцев на черном покрове ночи, которую плотные шторы и затянутое холстиной слуховое окошко под потолком делали еще темнее.
Если приглядеться, то вскоре становилось ясно, что нижнее пятно, едва заметное в этой затемненной комнате, – это лицо совсем юного мальчика, вымазанное сажей и со слегка дрожащими губами. Это был Райли, которого привели сюда этой ночью для совершения первого убийства. В качестве испытания.
Пятном повыше оказалось лицо человека, которого наниматели знали как Альберта Гаррика, хотя в прошлом он был известен широкой публике совсем под другим именем. На сцене он называл себя Великим Ломбарди и славился на весь Вест-Энд как непревзойденный иллюзионист. Правда, только до тех пор, пока на одном из представлений он и в самом деле не распилил свою красотку-ассистентку на две половинки. Тем незабвенным вечером Гаррик обнаружил, что отнимать жизнь ему нравится ничуть не меньше, чем срывать аплодисменты зрительного зала, и фокусник решил сменить свое ремесло на другое – ремесло наемного убийцы.
Гаррик уставился на Райли тусклым холодным взглядом и стиснул его плечо костлявыми пальцами с такой силой, что мальчику почудилось, будто сквозь ткань плаща наставник впился прямо в его оголенные нервы. Убийца не произнес ни слова, но выразительно кивнул, одновременно напоминая и побуждая к действию.
«Вспомни, – говорил его склоненный подбородок, – свой сегодняшний урок. Двигайся бесшумно, как туман Уайтчепля, и вонзай клинок так, чтобы пальцы почувствовали края отверзшейся раны».
Недавно Гаррик велел Райли притащить из Стрэнда в их жилище в Холборне тушу дохлой собаки, подвесил ее на веревке и приказал мальчику отрабатывать на ней удары ножом, чтобы научиться преодолевать сопротивление костей.
«Новички сильно ошибаются, воображая, будто острый клинок войдет в плоть, как раскаленная кочерга в воск. Этот совсем не так. Иногда даже мастер вроде меня натыкается на преграду из мышц и костей, и нужно быть готовым поддеть и поднажать. Запомни, мальчик: поддеть и поднажать. Используй саму кость в качестве рычага».
Сейчас Гаррик повторил это движение своим длинным стилетом, наклоняясь широким лбом к лицу мальчика, чтобы убедиться, что тот усвоил подсказку.
Райли кивнул и сам взялся за нож, прикрывая лезвие ладонью, как его учили.
Гаррик слегка ткнул Райли в спину, выталкивая его из тени к широкой кровати под балдахином, на которой лежал новоотбывающий.
Новоотбывающий. Очередная профессиональная шуточка Гаррика.
Райли знал, что это проверка. Это было настоящее убийство, за которое заплачено авансом, и заплачено немало. Теперь либо он, как говорится, задует свою первую свечу, либо Гаррик оставит позади один лишний труп в этой жуткой темной комнате и вскоре подыщет себе в лондонских трущобах нового ученика. Наверное, его это даже огорчит… но никаких других возможностей Гаррик мальчику не оставил. Райли должен был научиться чему-то большему, чем жарить на улицах сосиски или чистить ботинки.
Райли стал красться вперед, осторожно переставляя ноги и нащупывая перед каждым шагом мусор на полу, который мог бы его выдать. Конечно, это замедляло движение, однако даже тихого хруста брошенного листка бумаги иногда достаточно, чтобы разбудить жертву. Перед собой Райли видел поблескивающее в его собственной руке лезвие и с трудом верил, что это и в самом деле он – здесь, в этой комнате, готовый вот-вот совершить преступление, которое навеки обречет его гореть в аду.
