Солнечный и мучительно жаркий июль тиранил Москву. От жары нельзя было спастись, от неё негде было укрыться. Веранда кофейни на Лубянке была редким островком прохлады, хотя солнце заливало её прямыми лучами, а столики были даже не защищены зонтиками. Но Лубянка узка, а кофейню с двух сторон притесняло два устрашающих каменных здания, с карнизов которых свешивались совершенно нерусские средневековые готические горгульи. Архитектура улицы создавала сквозняк, и всю тепловую силу солнечных лучей уносило ветром куда-то в сторону Китай-города.
И всё-таки было жарко. Может быть, внутри кафе благодаря кондиционеру было и прохладнее, но Аркадий Скромников за всю рабочую неделю так насиделся в тесном и душном офисе, что теперь готов был смириться с любой жарой, лишь бы не запирать себя вновь в четырёх стенах. Тем более капли пота, едва только они успевали появиться у него на лбу, сразу же стирал ветер, а от сухости во рту его спасал ледяной чай каркаде, которому, на вкус Аркадия, немного недоставало сахара, но сахар в холодной воде не размешивался.
Когда Аркадий допивал одну чашку, он сразу же заказывал другую. Периодически он просил принести ему двойной эспрессо, хотя кофе, заставляя сердце биться быстрее, разогревало Аркадия и, таким образом, уничтожало достижения сквозняка и ледяного каркаде. После кофе Аркадию становилось жарко, капли пота вновь выступали у него на лбу, и ещё минут тридцать он не мог вернуть себе ощущение температурного комфорта. Но кофе был Аркадию необходим – выпив кофе, он чувствовал себя чуть менее потерянно. Его мысли выстраивались в какой-то более стройный ряд, чувство апатии ненадолго отступало, и Аркадию начинало казаться, что он способен прийти к какому-нибудь решению. Иногда этим решением было открыть книгу – в сумке Аркадия лежал недавно купленный им сборничек Трумена Капоте, куда входил всем известный «Завтрак у Тиффани» и два-три небольших и не столь прославленных рассказа. «Завтрак у Тиффани» Аркадий прочитал вчера за ланчем – произведение произвело на него невероятное впечатление: романтическое ощущение жизни, которого у Аркадия уже очень давно не было. Теперь же, после двойного эспрессо, в душе Аркадия поселилась надежда, что и рассказы Капоте обладают тою же бодрящей, освежающей силой. Но уже несколько раз на дню Аркадий открывал белоснежно чистый сборничек из серии Pinguin Books и всякий раз застревал на пятой странице рассказа о каком-то цветочном доме, героиня которого была ему совершенно не интересна и не близка. Книга открывалась и закрывалась, после чего убиралась в сумку до следующей порции эспрессо.
Когда Аркадий понял, что из рассказов Капоте ему ничего не выжать, он пришёл к другому решению – он достал из сумки листок бумаги, на обратной стороне которого была напечатана вчерашняя смета на закупку видеомонтажного оборудования, и уже был готов писать стихи, как вспомнил, что свою последнюю пишущую ручку он оставил на работе. Аркадий посмотрел по сторонам – официантки, у которой можно было попросить ручку, нигде не было. Время же на месте не стояло, кофе выветривался, а вместе с ним и улетучивалось вдохновение Аркадия. Тогда Аркадий решил пойти на отчаянный шаг – напротив него сидели две уже как два часа назад замеченные им девушки. У одной волосы были ярко-красного цвета, у другой – синего, но это как раз Аркадию и не понравилось; привлекла же его говорливость синеволосой девушки, которая увлечённо, громко и многословно повествовала о чём-то своей подруге. Аркадий всегда питал страсть к разговорчивым девушкам и считал их особенно темпераментными. Но по натуре Аркадий был скромным, как встрять в разговор двух подруг, не знал, а прерывать его не решался. И вот нашёлся замечательный предлог – попросить у девушек ручку, в которой он так отчаянно нуждался.
