– Я искренне признателен, уважаемая Парсбит-хатун, и вам и вашему сыну, Ябел-беку, за то, что позволили остановиться в вашем поместье. Приютили и обогрели. Ночевать в степи в такое время для моих старых костей сущее мучение.
– Не надо лишних слов, ребе. Как можно было поступить иначе?
В жарко натопленной зале, относившейся к женской половине дома, где полноправной хозяйкой была мать местного феодала, родового князя Ябела, Парсбит, в креслах перед открытым пламенем печи сидели мужчина и женщина, оба в преклонном возрасте. Морщины на когда-то красивом лице женщины, одетой в дорогие одежды из тонкой ткани и цветной шерсти, отмечали ее земной путь. Мужчина в одежде священника – иудея, с покрытой куском белого полотна головой, с рисунком каймы по краю, обладал длинной седой бородой. Его старческие в прожилках вен руки опирались на перекрестье инкрустированного костью, покрытого лаком деревянного посоха. Подавшись вперед и придвинувшись к собеседнице, священник взглядом прозрачных голубых глаз заглянул ей в лицо, понизив голос, сказал:
– Парсбит-хатун, я принадлежу к религиозному течению нашей церкви, именуемому ловцы снов. Видимо, Господь наш, не зря привел меня к вашему порогу. Под сенью этого дома мне кое-что открылось.
Хозяйка поместья рукой остановила речь священника.
– Акшана, – обратилась она к сидевшей у окна девушке, – иди, посмотри, милая, что там с обедом. Можешь не торопиться.
Встав с табурета, девушка кивнула хозяйке и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
– Так о чем вы хотели сказать, святой отец?
– Ах, да! – старый раввин умостился поудобнее в кресле, облокотился левой рукой на подлокотник. – Во сне мы чувствуем себя как рыба в воде. Время от времени мы выныриваем из сна, окидываем взглядом собравшихся на берегу и опять погружаемся, торопливо и жадно, потому что нам хорошо только на глубине. Это мистическое искусство поглощает нас полностью, боимся мы только одного, что, однажды вынырнув на поверхность, не сможем вернуться назад. Тому, кто подошел к концу пути, больше некуда двигаться. Уважаемая Парсбит-хатун, не хочу вас пугать, но под крышей этого дома я увидел для себя конец земного пути. Опасность грозит и всем вашим близким. Что-то должно произойти в самое ближайшее время.
Высказавшись, священник умолк, смотрел, как мысли и чувства после услышанного отразились на лице хозяйки большого дома.
– Неужели пачинаки?
– Я бы так не сказал. Сон дал четкую информацию, что опасность придет с востока, тысячи желтых, хищных рыб с узкими глазами заполонят степной океан.
– Я ненадолго покину вас, – взволнованно произнесла старая женщина, поднимаясь на ноги. – Я должна переговорить с сыном. Ах, как все не вовремя. Савар вот уж день прошел, как ускакал на охоту. Это значит, вернется не сегодня, скорее всего, даже не завтра.
Последнее она говорила, кажется, только для себя. Вышла из залы, оставив раввина одного у открытого огня.
За день, по приказу бека, была проверена готовность к отражению нападения, назначены дополнительные караулы на стенах поместной цитадели.
Вышедший вечером подышать свежим воздухом старый священник с легкостью успел заметить косые взгляды воинов, бросаемые на него исподлобья. Усадьба князя на глазах превращалась в военное поселение, которым оно и являлось при соседстве степняков. На луки хазарские воины набросили тетивы, колчаны по максимуму наполнились стрелами.
– Акшани, – услышал раввин голос одного из родственников князя, шада Иосифа, – проскочите с десяток верст на восток и возвращайтесь. Если увидите войско или отряд чужаков, в бой не вступайте, сразу отходите. Лучами рассыплетесь по степи, не нужно врагу указывать дорогу к поместью.
