Нина сидела за компьютером, роясь в биржевых сводках. Акции «Газпрома» второй месяц сильно росли и, подобно паровозу, тянули за собой рынок. Еще немного, и пришлось бы вносить поправки во все ближние и среднесрочные прогнозы, от которых зависели многие проекты «Градбанка». Однако Нина была уверена, что рост «Газпрома» скоро прекратится, и с поправками спешить не следует. Откуда у нее была эта уверенность, она сказать не могла, но в прошлом интуиция ее не подводила. Однако так нельзя было написать в заключении – требовалось обоснование; этим Нина и занималась уже вторую неделю. Монитор ее компьютера рябил столбцами цифр и пилообразными графиками; постепенно они оживали, начинали говорить ей каждый что-то свое, соглашаясь или споря друг с другом. В конце концов, к своему удовлетворению, Нина действительно нащупала ряд факторов, на первый взгляд незначительных, но в определенной комбинации способных в скором времени остановить «Газпром». Пора была писать заключение.
Было около одиннадцати. Обычно к этому времени начальница аналитического отдела Ариадна Петровна – очень толстая и очень умная женщина – возвращалась с совещания у директора. Проходя мимо Нины, она всякий раз задевала ее стол своим неуправляемым телом, говорила: «Извини, Шувалова», – и двигалась дальше, к себе в кабинет. Однако на этот раз, поравнявшись с Ниной, она остановилась.
– Шувалова, забирай свое добро и наверх.
– Куда?
– На двенадцатый этаж. К директору.
У Нины упало сердце. Вот и все, закончилась ее пятимесячная афера. Ее разоблачили.
– Мне что – стол освобождать?.. – с трудом выговорила она.
– Освобождай, – сказала Ариадна Петровна и поплыла по проходу дальше.
Нина стала собирать вещи. В комнате аналитического отдела стояла тишина, остальные девять сотрудников – пять женщин и четверо мужчин – сидели, сосредоточенно уткнувшись в бумаги и мониторы.
Запихнув свое скудное имущество в коробку из-под бумаги для ксерокса, Нина двинулась было к выходу, но, поколебавшись, развернулась и направилась к кабинету начальницы.
Ариадна Петровна стояла в маленькой встроенной кухоньке – наполняла электрический чайник, собираясь пить кофе. Нина решительно шагнула в кабинет и закрыла за собой дверь.
– Извините, Ариадна Петровна, все-таки, скажите: меня увольняют?
Женщина с трудом повернула голову на толстой шее.
– Эх ты, а я тебя за умную держала. Чтобы тебя уволить, директор не нужен, это я и сама бы сделала. Выше нос, Шувалова, на повышение идешь! С тебя торт и коньяк.
– Но, Ариадна Петровна…
– Французский. Иди, давай, начальство ждет.
Нина пошла вон из отдела, не чуя под собой ног. Все девять коллег улыбались ей, подняв головы от работы. Стены в кабинете Ариадны Петровны были отделаны звуконепроницаемыми материалами, но почему-то важные новости всегда становились всем известны в ту же секунду.
С пятого этажа, где располагался аналитический отдел, на двенадцатый – этаж дирекции – она поднималась, как ей показалось, бесконечно долго. В большом зеркале на стене лифта отражалось чье-то чужое лицо. Она не была красавицей, но ей не раз внушали подруги, что в ней «что-то есть»; стараясь быть максимально объективной, она сама соглашалась с такой оценкой. Покойная мама говорила: «Нинуся, ты у меня не звезда экрана, но ты умная и честная. Найдется человек, который тебя оценит». Если бы мама видела ее сейчас! Никакого ума в ее лице не наблюдалось – оно было растерянным и глупым. А честность… Какая уж тут честность, если она уже почти полгода жила обманом и теперь ехала на встречу к человеку, не подозревавшему, что она его ненавидит и твердо намерена нанести ему как можно больший вред.
