13 мая. 12:53 ч.
К девяти часам утра, на Куреневке, у дома, где должен был появиться Макар с подельниками, засада была выставлена. Часть бойцов «Беркута» укрылась в доме, куда предполагалось явятся преступники, остальные притаились в близлежащих дворах, чтобы в случае бегства одного из бандитов, не дать возможности скрыться. Опера Киндюк и Бублик расположились неподалеку от калитки соседского дома, обложившись инструментом, звеня ключами у поднятой на домкрате «пятерки». Маляренко и Любочко, облаченные в робы «Киевводоканала», околачивались у открытого канализационного люка со стороны сада, что тянулся к улице Фрунзе. День катился к полудню.
К 13-ти часам на пустырь, куда «скатывается» с горы переулок Достоевского, подъехала светло-коричневая «Лянча».
– Гиря, ты поднимайся в проулок, подойдешь к дому, осмотрись. Мы с Сизым войдем через сад. В случае чего, стреляй без раздумий. Понял?
Гиря кивнул, проверяя надежность и наличие патронов в обойме своего старенького ТК.
– Сизый, там, в багажнике мешок со жратвой для Мухи. Не забудь.
– Ладно, – недовольно протянул худосочный молодчик, пряча под спортивной курткой пистолет.
Дождавшись, когда силуэт грузного Гири исчез в лабиринте переулка, Макар и Сизый, перемахнув через невысокую ограду, устремились в дебри неухоженного сада. Прекрасно знавшие каждую тропинку, куст и щель в здешних заборах, подельники преодолели следующее препятствие, раздвинув несколько штакетин в трухлявой изгороди, пробравшись на соседний участок.
– Стой, – подняв вверх указательный палец, прошептал Макар.
– Чего?
– Что-то Муху не слышно. Обычно когда Гиря подходил к калитке, он лает.
Они прислушались.
В это время, заметив едва уловимое шевеление листвы в заброшенном саду, Маляренко и Любочко приготовили пистолеты, сняв оружие с предохранителя. Пригнувшись, осторожно ступая по сочной траве, они устремились вдоль ряда кустов смородины, стараясь не проронить ни звука. В этот миг послышался выстрел, за ним другой, третий. Уронив мешок, Сизый, выпрямившись во весь рост, бросился бежать. Маляренко набрал полные легкие воздуха, чтобы отдать команду, когда прозвучал следующий выстрел.
– Не стрелять! – в отчаянии завопил опер, заметив, как бритый затылок беглеца скрылся в густой листве.
Он вскочил на ноги, когда раздался выстрел в ответ, и острая невыносимая боль обожгла его правое предплечье. Выпустив пистолет, опер схватился за окровавленную руку, опустившись на колено.
– Саша! Что?! – воскликнул Любочко.
– Царапина, не дай им уйти!
Пригибаясь, лейтенант устремился к изгороди, откуда донесся выстрел. Осторожно раздвинув кусты, он заметил лежащего на спине человека, с искаженным от боли и страха лицом, с ужасом взирая на окровавленную ногу. Рядом с раненным валялся пистолет, применить который он даже не помышлял, а увидев настигшего его «сантехника», завопил.
– Нога! Моя нога!
– Где второй?!
– Моя нога!
Убедившись в том, что раненому не скрыться, Любочко бросился в погоню за стрелявшим в Маляренко преступником, вскочив на забор. Но старая, покрывшаяся мхом ограда не выдержала подобного испытания, повалившись вместе с лейтенантом, выкрикивающим проклятия из густых зарослей кизила.
