Гром трещал ещё далеко, поэтому Марк решил, что успеет. Кинулся в узкий проулок, слишком тёмный после изнурительного солнца. Несколько шагов – и вот проспект, закатанный в серый бетон, от которого жар, как от гриля. Здесь солнце ещё ярче, но здесь же автоматы с водой. Вытянул из нагрудного кармана кредитку, сунул в узкую прорезь холодильника. Механизм загудел, по корпусу побежали волны вибрации. Марк считал капли пота, они срывались с подбородка и беззвучно падали на бетон.
Через семь капель автомат всхрапнул и выплюнул пластиковую бутылку. Марк растопырил пальцы, собираясь схватить, но в этот момент на плечо ему опустилась тяжёлая пятерня.
– Не слышал предупреждения? – Ожгло ухо хриплым дыханием.
Марк медленно повернулся. Несмотря на жару, по коже рассыпались мурашки.
Перед ним стоял полицейский. Здоровенный детина в светоотражающей форме и чёрных очках на пол-лица. Чуть поодаль прохаживался ещё один, он то и дело поглядывал на оставленную на другой стороне улицы машину, в которой можно спрятаться от чёртова небесного фонарика и врубить кондишку.
– А? – только и смог выдавить Марк. Не то что бы слишком боялся копов, но неожиданность их появления заставила начисто забыть человеческую речь.
– Гуляешь, говорю, долго, – повторил полицейский и поправил кобуру. – Предупреждение слышал?
Марк замотал головой. Мысли бились в мозгу испуганными птахами, он пытался понять, о чём твердит коп.
– Гроза идёт. – Полицейский покосился на небо. Тучи пока не появились, но в этот момент снова грянул гром, теперь мощнее, басовитей. – Говорят, в это раз какая-то особо-кислотная.
– Понял, – выдохнул Марк и собрался вновь юркнуть в проулок.
– Эй, – окликнул его тот же голос, – воду не забудь.
Марк схватил бутылку и помчался домой. Следовало поторопиться, грозы налетают быстро, а среди них попадаются такие, что не дай бог оказаться на улице. Он помнил, во что превратилась кожа соседского паренька после одного из таких дождей. Родители спустили на его спасение все кредиты, но несчастный всё равно умер. В страшных мучениях – Марк слышал, как тот кричал сутки напролёт.
Солнце словно задёрнули тёмной шторой – столь стремительно налетели грязно-жёлтые тучи. Но Марк уже распахнул дверь квартиры.
Он смотрел на дождь из окна. Продолжал громыхать гром, вспышки молний отражались в стёклах дома напротив. Это первый в этом году кислотный дождь, хотя только начало июня, поэтому, наверняка, не последний. То, что льющиеся с неба потоки именно кислотные, Марк понял сразу: с рекламного плаката на пересечении дворов исчезли все надписи. Плакат повесили ещё зимой, так что продержался довольно долго.
А потом он увидел ворону. Птица летела вдоль улицы, отчаянно молотя крыльями, маховые перья облезли и походили на пальцы костлявой старухи. Похоже, ворона торопилась под навес православного храма, разглыбившегося на пересечении улиц, – многочисленные пустоты его архитектуры стали прибежищем для множества пернатых. Не дотянула какой-то дюжины метров. Вздрогнула, раскрыла клюв и закувыркалась вниз. С такого расстояния звук не мог достичь ушей, но Марк убедил себя, что расслышал мокрый шмяк, от которого сердце заухало филином.
Марк не помнил растущие во дворах деревья, те погибли задолго до его рождения. Дед рассказывал, что ещё мальчишкой застал целые цветущие скверы, как в оранжереях. Но Марк не верил, как такое может быть, чтобы растения жили под открытым небом?
Со школьных уроков он знал: когда-то Земля была заселена почти полностью. Было много стран, даже какие-то совсем экзотичные, на юге. Теперь страна одна – островки пригодной для жизни территории, объединённые одними языком и правительством. И одним Центральным ядром – суперкомпьютером, который вычисляет, как эффективнее выживать. ЦЯ упрятано в подвалы Женевы, там же – в Женеве, а не в подвалах – протирают зады правители во главе с Председателем.
