Когда все рушит мой покой, летят по небу чайки,
А все вокруг объято тьмой,
Вся жизнь как пазл скреплена на гайки
АСЯ
Дождь барабанит по стеклу уже несколько часов, беспрерывно отбивая в такт и мешая сосредоточиться. До пункта назначения остается минут 20, и я открываю глаза под песню «Aerials» System of a Down в надежде, что головная боль утихнет хотя бы на минуту. За последние сутки я спала всего пару часов, так как подработка в забегаловке у дома и официанткой в баре дает о себе знать, когда ты еще и пытаешься быть прилежной ученицей колледжа. Загородный автобус на удивление вполне приятное место для сна в сравнении с проломленными досками в старом диване, который достался мне от бабушки в старой квартире. Однако, неудобная поза отдает болью в шее, поэтому даже в сидячем положении я пытаюсь потянуться, чтобы хоть немного привести себя в тонус.
– Остановка «Нижнее Коптево», – проговаривает водитель, и я хватаю свой рюкзак, пытаясь заранее протиснуться к выходу, чтобы точно успеть выбраться из автобуса и не толкаться с остальными пассажирами. По идее сегодня моя жизнь должна круто измениться, так как я решилась бросить свои несколько подработок ради одной более серьезной, на которой хотя бы платят больше, чтобы можно было покрывать оплату колледжа и полноценно питаться.
– Вот дерьмо! – кричит озлобленный мужчина, только что вышедший из автобуса. Судя по всему, он проспал свою остановку и теперь не по своей воле оказался в этом Богом забытом месте. В целом, не могу с ним не согласиться, тут действительно отвратительно: старое, покосившееся кирпичное здание серого цвета, украшенное кучкой высоких сосен вокруг – это пансионат для людей с ограниченными возможностями или просто стариков, за которыми некому приглядывать или от которых отказались родственники. Здесь я собиралась работать ближайшие несколько месяцев, чтобы отложить некоторые сбережения для оплаты своего колледжа. Моя мать уже давно перестала интересоваться моей жизнью, так как у нее появился новый муж (отчим, которого я так никогда не называла), а мой отец отказался от меня еще когда мне было три. Поэтому в свои девятнадцать я была предоставлена самой себе и жила с бабулей, которая была сильно добра ко мне, но все равно не могла мне дать все необходимое для достойной жизни в столице.
Я потушила сигарету о подошву своих старых ботинок и быстрым шагом направилась ко входу здания с рюкзаком наперевес. На улице стоял обычный летний дождливый день, поэтому на мне была только черная майка, легкая ветровка, старые джинсы Levis, купленные пять лет назад на распродаже в секонде и уже подшитые несколько раз, и обычные черные ботинки на шнуровке.
Как только я открыла входную дверь, меня сразу окатил запах дешевой еды из столовой, сигарет (которые видимо старательно прятал охранник на первом этаже от посетителей) и хлорки, которой недавно помыли полы.
– Эй, Зоя, кажется, тут к тебе пришли, – завопил охранник в сторону ближайшей от него двери, из которой появилась полная женщина лет пятидесяти на вид с аккуратным пучком, очками на кончике носа и в костюме в крупную клетку.
– Привет, ты – Анастасия Рогожина, верно? Вот твоя форма, а это твоя помощница на первое время – Катя, она тебе покажет, как тут все устроено и познакомит тебя с нашими пациентами, – женщина вежливо протянула мне пакет и указала на стоящую в проеме двери худенькую блондинку в форме.
– Пожалуйста, зовите меня Асей, – сказала я тихим хриплым голосом и протянула руку за пакетом с формой. Внутри лежала серая хлопковая футболка и брюки, немного похожие на больничные, придающие еще больше депрессивного настроя этому месту.
Через 15 минут я уже стояла в раздевалке для персонала и застегивала пуговицы на своих штанах. Пока я проходила по этажу, Катя успела меня познакомить с кухаркой, несколькими уборщицами, другими помощницами вроде нас и показать мне основные помещения, которыми я буду пользоваться. Несмотря на доброжелательность и отвагу работающего здесь персонала, мне все равно было немного жутковато находиться в этом месте, так как здание было уже действительно «уставшим», все туалеты и ванные комнаты были покрыты ржавчиной, плитка на полу потрескалась, а штукатурка потихоньку начала осыпаться по краям стен. Я не могла назвать себя высоко эмпатичным человеком, однако, мне действительно было жалко людей, которые были обречены здесь провести остаток жизни и вынуждены были смириться с такими условиями.
