Меня зовут Ямал, я наполовину татарин, наполовину русский. Когда-то, много лет назад, я осознал, что быть во главе – это не значит быть крутым и смелым. Прежде всего, нужно быть верным своей команде, своему Отечеству, своей Родине. Каждый день, размышляя об этом, я понимал, что должен быть смелым и не бояться трудностей. Приказы – это не просто команды, это долгий и трудный выбор доверия к тому, кому ты дорожишь, ведь он растет на твоих глазах. Вспоминаю свою юность и любовь к Насте из небольшого городка Горбатов. Нам было по шестнадцать, когда мы забрались на заброшенную военную базу, однако нашли лишь кирпичи и пыль. Тем не менее, в ее улыбке я находил счастье. Прошло время, и вот я получил повестку в армию. В день медкомиссии, поднимаясь к ней, я увидел огромного незнакомца, с ним я не мог смириться. В конце концов, я рассказал Насте о своем диагнозе – рак поджелудочной железы. Ее глаза наполнились слезами, но она крепко сжала мою руку. "Мы справимся, Ямал. Вместе". Эти слова, простые и искренние, стали моим щитом, моим оружием. Армия отменилась, но началась другая, более страшная битва. Битва за жизнь. Ночи стали длинными и мучительными. Боль не давала спать, а страх сковывал душу. Я украдкой наблюдал за Настей, пытаясь запомнить каждую черту ее лица, каждый жест. Ее улыбка, такая редкая в последнее время, была для меня дороже всего на свете. Я боялся, что она забудет меня, что ее жизнь пойдет дальше, а я останусь лишь туманным воспоминанием.
Время тянулось мучительно медленно. Каждый день был похож на предыдущий, но в то же время бесценен. Я продолжал писать в блокнот, изливая душу на бумагу. Это стало моим спасением, способом выразить то, что я не мог сказать вслух. Однажды ночью Настя тихонько пробралась ко мне в постель. Она обняла меня крепко-крепко, и я почувствовал, как ее слезы капают мне на плечо. "Я знаю", – прошептала она. "Я все знаю". Я не стал отрицать. Достал блокнот из-под подушки и протянул ей. Она взяла его дрожащими руками и начала читать. Я наблюдал за ней, боясь увидеть в ее глазах отчаяние. Но вместо этого я увидел любовь и понимание. Когда она закончила, Настя прижала блокнот к груди и посмотрела на меня. "Я никогда тебя не забуду", – сказала она. "Никогда". В этот момент я понял, что готов. Готов отпустить ее. Готов к прощанию. Однажды, когда Настя вышла из палаты, я достал блокнот и ручку. Руки дрожали, но я начал писать. Писал о нашей любви, о мечтах, которые не сбудутся, о том, как она сильна и как я ею горжусь. Просил ее не сдаваться, найти свое счастье, жить полной жизнью. Каждая строчка была пропитана болью и любовью.Когда Настя вернулась, я быстро спрятал блокнот под подушку. Я не был готов отдать его ей сейчас. Мне нужно было еще время, чтобы собраться с духом. Но я знал, что рано или поздно придет время прощания. И я должен быть готов. Настя была рядом каждую минуту. Она читала мне книги, готовила еду, поддерживала меня, когда боль становилась невыносимой. Мы старались жить каждым днем, как последним, наслаждаясь простыми вещами: закатами, прогулками в парке, разговорами ни о чем. Горбатов казался раем, а Настя – ангелом-хранителем. Но болезнь не отступала. Она пожирала меня изнутри, забирая силы и надежду. В один из дней, лежа в больничной палате, я понял, что проигрываю. Я посмотрел на Настю, уснувшую рядом, и почувствовал, как сердце разрывается от боли. Боли за нее. Я знал, что должен быть смелым. Не для себя, а для нее. Я должен подготовить ее к жизни без меня. Написать письмо, сказать последние слова, оставить что-то, что будет напоминать обо мне. Но как это сделать, когда каждое слово причиняет невыносимую боль?
