Оренбург. 20 марта 2007 год.
Шасси Боинга незаметно и неощутимо для пассажиров коснулись взлетно-посадочной полосы, шум турбин стих, потом включился реверс и самолет начал тормозить.
– Вот видите, все хорошо, – стюардесса чуть наклонилась к сидящей в соседнем ряду бабушке. Милая старушенция слегка перенервничала в процессе полета из-за соседа, которому стало плохо с сердцем.
Эта фраза окончательно меня разбудила, и я открыл глаза. Приятно… Приятно посмотреть на такие формы, а тем более с такого ракурса. Вспомнились фразы из песни о стюардессе Жанне, и я невольно улыбнулся.
– Кх-м, – громко кашлянула сидящая рядом со мной женщина возрастом далеко за пятьдесят, но с макияжем тинэйджера, и посмотрела на меня как Ленин на буржуазию.
– Что? – повернулся я к ней.
– По меньшей мере, это просто не прилично!
– Что не прилично?
– Так пялиться! – громко «шептала» она, стараясь, чтобы все услышали.
– Что вы, – развернулся к нам сидящий впереди веселый дедок, эдакий балагур, который весь полет развлекал двух студенток байками и шутками, – вот если бы этот молодой человек на вас пялился, тогда да, было бы не прилично. А здесь есть, на что посмотреть и отблагодарить природу и родителей этой замечательной девушки. Правда, Ксюшенька?
Студенки в голос рассмеялись, моя соседка, недовольно хмыкнув, начала копаться в сумочке, а стюардесса по имени… Ксения мило улыбнулась и ответила:
– Конечно, хорошо выглядеть – это часть нашей работы.
– Вот! – старик заулыбался подтверждению своих слов.
А бабушка, которую успокаивала стюардесса, наклонилась к своему соседу и что-то сказала ему, наверное, хотела сообщить, что прилетели.
– Господи! – подскочила она, – Да он же синий! Он же еще полчаса назад дышал!
«Ну вот, – подумал я, – сейчас начнётся. Так, хватаю сумку и к выходу…»
Народ загомонил, стюардессы кинулись осуществлять реанимационные, но уже, похоже, бесполезные действия. На выход, на выход… хорошо, что сумка с собой небольшая, пуховик под мышку…
– Вы куда? – встретила меня у двери еще одна «Барби» из Orenair.
– Так на выход, сейчас же начнётся, сами понимаете… «Скорая» и прочее.
– Ничего не начнётся, – заглянула она в салон, и, увидев, как ее коллеги накрыли пледом несчастного, сказала, – он уже умер, судя по всему.
– О, вот и трап подали…
Уговорив «Барби» меня пропустить, я потопал по полю к зданию аэропорта, не став дожидаться автобуса-аквариума. Навстречу ехала машина «скорой». Я остановился и, провожая машину глазами, одел пуховик. Со стороны самолета кто-то начал кричать… Да уж, нервишки у людей ни в дугу, лежит себе труп, никого не трогает, чего орать-то? Но крики продолжались, и я обратил внимание, что через поле мчится «форд» службы безопасности аэропорта… Так, ладно, надо поторопиться, а то какая-то ерунда с моим рейсом.
– Такси… Такси не дорого, – бормотали назойливые бомбилы у выхода из здания аэропорта.
– Спасибо, не надо, – отвечал я, зная, что меня встречают.
Сашка, мой одноклассник, с которым мы не виделись уже лет пятнадцать. У него сегодня день рождения и, так совпало, что и десятилетний юбилей свадьбы в придачу. А у меня в кои-то веки получилось вырваться в отпуск и прилететь не только к нему, а еще и просто посмотреть на город детства и юности, который я покинул в 18 лет, отправившись служить, а потом завертелось…
– Влад! Не изменился же совсем! – раскинув для объятий руки, ко мне двигался увеличившийся раза в три Сашка, с проявляющейся уже лысиной, пузом, очками… Стал похож на своего отца, но все тот же друг Сашка, та же мимика, та же улыбка.
– Привет, дружище! – мы крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам.
