Ночь взорвалась визгом тормозов. Обеспокоенные лица выглянули из
окон, из ночного кафе выбежали люди. Кто-то начал звонить в
полицию, а кто-то в скорую, надеясь, что ещё можно помочь
рыжеволосой девушке, лежащей на асфальте сломанной куклой.
Люди суетились, кричали, а тем временем ночной воздух дрогнул.
На улице сгустились тени, из них сотка́лась высокая женская
фигура.
Сначала проявились глаза, похожие на далёкие ледяные звёзды,
затем молодое лицо — бледное и безразличное, как гипсовая маска. На
узкие плечи легла угольная коса.
Таинственная женщина шагнула под свет фонаря… Её одежда
ниспадала свободным покроем. Руки, прятавшиеся в чёрные перчатки,
были длинными, неестественно тонкими, словно кости, обтянутые
кожей.
Никто и взгляда не бросил на появившуюся из ниоткуда незнакомку,
словно она была невидимой для глаз.
Заунывно гудела разбитая машина, вокруг потерпевшей суетились
люди. По асфальту ползло алое пятно, подбираясь к остроносым
ботинкам гостьи.
Погладив свою чёрную ко́су, она прошептала:
— Пора… — и шагнула к лежащей на земле девушке. Та рвано дышала
и дрожала всем телом.
Присев рядом, гостья потянулась к ней. Кончиком длинного пальца
она дотронулась до лба умирающей. Та замерла, а затем, с последним
выдохом, расслабилась. Из её груди потянулась ниточка света, а
спустя секунду в воздухе зависла светящаяся дымка.
Минута прошла в молчании, а потом из дымки раздался тихий
девичий голос:
— Я умерла?
— Да, — кивнула гостья с холодными глазами.
— Попала под машину… — прошептала дымка, — это конец? Ничего
нельзя изменить?
— Нельзя.
— Но Макс… он даже плакать не станет. Он меня никогда и не
любил, я сегодня узнала...
— Это печально.
— Печально… но у вас лицо безразличное. Вам меня совсем не жаль?
Я ведь была хорошим человеком и так сильно любила, а он...
— Предал? Бросил? Не замечал? — голос гостьи был бесцветен и
пуст.
— Да, но… но теперь, когда вы сказали это с такой скукой, мне
тоже это кажется глупым. Я глупая, да?
Незнакомка пожала острыми плечами:
— Любовь слепа.
— Очень жаль, что так… А вы, должно быть, Смерть?
— Так меня называют. Я ангел, слуга всевышнего — одна из многих.
Боишься?
— Нет… Или да? Перерождение существует?
— Для чистых душ. У тебя как раз такая, — Смерть провела над
собой пальцами, словно играя на невидимом пианино. В воздухе
заклубилась тьма, а потом из неё вылетела чёрная птичка размером с
ладонь.
— Ой, что это?
— Это мой слуга. Он проведёт тебя через лимб, — ответила Смерть.
Птица уселась ей на плечо и застыла как неживая.
— Ладно, хорошо… Я почему-то совсем не боюсь. Но можно
спросить?
— Что?
— Что произошло у вас? Вы такая грустная.
— Разве? — глаза Смерти полыхнули голубым огнём.
— Да. У вас взгляд печальный, но не из-за меня. А из-за кого?
Вы… вы тоже кого-то безответно любите?
Смерть склонила голову, чуть плотнее сжала бледные губы, а потом
щёлкнула пальцами.
Дымка скукожилась до размера теннисного мячика, потом стала
менять форму, превращаясь в крохотный лучик. Чёрная птица на плече
расправила крылья и взмыла в воздух, вместе с лучиком они
устремились ввысь.
Проводив их долгим взглядом, Смерть обернулась на суетящихся
кругом людей. Рядом с мёртвой девушкой на коленях сидел молодой
парень. Он держал её за руку, а слёзы текли по его щекам.
Сердце Смерти кольнуло и отпустило.
“Интересно, это тот самый?” — мелькнула и исчезла мысль.
Отвернувшись, Смерть бросила взгляд на покосившееся боковое зеркало
разбитой машины. Заглянула в него.
Отражение всплыло, словно из глубины озера: чёрные волосы,
бледное лицо без единой морщины, безразличие в каждое черте. Смерть
вгляделась в свои глаза — яркие, голубые, но не того нежного
голубого цвета, каким бывает небо в солнечный день, а словно луч,
отражённый от глыбы льда. Губы — бордовые, с синим отливом, как у
смертельно замёрзшего человека. Скулы высокие, впавшие щёки,
длинная шея. Где тут прячется “любовная печаль”, которую разглядела
душа девушки, Смерть так и не поняла.
