Детский дом № 12 располагался на улице Приморской на самой окраине города Фанагории между грязноватыми одинаковыми многоэтажками, построенными несколько лет назад. Он робко прятался среди высоких серых домов, словно боялся, что его заметят и раскроют его мрачные тайны. Из окон дома был виден пустырь, тянущийся на несколько километров, а совсем вдали – дорога и лес. Один ребёнок потом часто смотрел вдаль и мечтал уйти по той самой дороге так далеко, чтобы никогда обратно не возвращаться.
Иногда в газетах писали, что из этого места сбегали дети. Неблагодарных воспитанников возвращали обратно, а о подобных происшествиях все быстро забывали. У людей вообще короткая память.
Люди, живущие рядом, не любили соседство с приютом. Они считали, что проживающие там дети дурны по своей природе и что их стоит выслать куда-нибудь подальше. Доля истины в этом была. Мелких воришек часто ловили в местных магазинах и сдавали на руки полиции. Иногда им устраивали трёпку. Продавцы к этому даже привыкли: можно было срывать на детях свою злость, раз те всё равно не могли ответить.
Люди, работающие в приюте, когда-то давно горели желанием помогать, но со временем и им стало плевать на этих детей. Рано утром они приходили сюда, в детский дом, и ждали, когда закончится день. Их движения были на автомате; они давно ни к кому не привязывались и иногда были жестоки. У кого-то оставались человеческие качества, кто-то становился чёрствым и окончательно терял моральный облик. Люди пока что не сумели придумать, что делать с детьми, не пригодившимися в этом мире.
На посту около входа должен был всегда сидеть дежурный, но тут часто никого не было. Ко всему, что происходило с детьми, тут относились философски. «Бог дал, бог взял,» – говорили в детском доме. Если с ребёнком что-то случалось, всё списывали на несчастный случай. Лишних людей сюда не пускали, так что все здесь варились в одном и том же каждый день. Даже не насилие и жестокость сводили с ума, а обречённость и невозможность вырваться отсюда.
Пока один ребёнок всё-таки не смог это изменить.
Галина Алексеевна считалась самым строгим воспитателем в детском доме. Одновременно она выполняла много других обязанностей, в которых окружающие не сильно разбирались. Воспитанники её боялись, даже самые отпетые хулиганы при ней опускали глаза и мямлили. Она могла спокойно пройтись ремнем по спине, ударить по рукам или потрепать за волосы. Детей она терпеть не могла, они давно вызывали у неё отвращение и неприязнь. Каждый год она говорила, что уйдет отсюда, но все давно уже знали, что там, в большом мире, она никому не будет нужна. Она была частью этого забытого места, и покинуть его для неё было подобно смерти. Здесь она была властительницей судеб, могла карать и миловать, и никто не мог сказать ей слово поперек. Всех, кто роптал, она делала своими личными врагами и не успокаивалась, пока не уничтожала даже ростки инакомыслия.
В тот день Галине Алексеевне как раз выпало дежурство. Вечером она устроилась на посту, завернувшись в теплую шаль. Зима была холодной, а батареи были чуть теплые. Тихо играло радио, в ногах стоял обогреватель, и женщина клевала носом. Но даже тогда она чутко прислушивалась ко всему, что творилось вокруг, и бдела, чтобы правила соблюдались. В гостиной комнате старшие воспитанники чинно смотрели телевизор. Галина Алексеевна разрешала им только определённые каналы, чтобы они не набрались всякой дури. Известно же, что сейчас транслируют всякую гадость, а дети смотрят. Воспитанники помладше сидели в своих комнатах и занимались полезными делами. Девочки вышивали или вязали, а их поделки Галина Алексеевна потом продавала. Мальчики вырезали по дереву, и их труды тоже неплохо расходились. Телевизор же могли смотреть только избранные: те, кто хорошо себя вёл и не нарушал правил.
