…Но прежде чем что-то сказать, Ковальчук стоически дождался, пока проектировщик Милена со свойственной ей в смятении разбалансированностью движений не соберет со стола всю свою макулатуру – чертежи, графики – и не вынесет свою дерзкую задницу в тесной юбке вон из кабинета. Задница у нее на поверку была как пудинг, да еще в растяжках (однажды выпал случай убедиться), и все же каждый раз он, словно онанист-первокурсник, обжигался взглядом об эти чарующие полусферы, даже чувствовал приход легкого дурмана, как после хорошего глотка эспрессо. Возможно, поэтому он до сих пор не уволил эту кретинку.
– Сергеич, я вот по какому. Как там насчет? – Михаил Ковальчук, президент и, собственно, владелец корпорации «Дорстройсервис», разметался на широком подоконнике у распахнутого окна и лениво наслаждался с приличной высоты картографическим видом Москвы. Он курил, стряхивая пепел за окно; перед глазами в плавящемся августовском мареве парили пики сталинских высоток.
Пробравшийся минуту назад в кабинет мужчина за шестьдесят с необычайной для его старого лица плотной подтянутой фигурой приблизился, едва заметно подволакивая ногу, и занял пышное, в стиле барокко кресло посетителя.
– Я провел определенную работу, – мрачно, по-деловому отвечал он, кольнув хозяина кабинета своим сухим плесневелым взглядом. – Есть результаты. Но прежде я хотел бы знать…
Анатолий Сергеевич Руфф – начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» – запнулся, подбирая нужные словесные конфигурации. Бывший спецназовец ГРУ, он имел два ранения, контузию, бездну заслуг перед Родиной и хорошие пенсионные доплаты. В свое время он блистал в охране Гусинского, затем выполнял особые поручения Березовского, а теперь – окончательно состарившиися, затертый предприимчивой «молодежью», – работал всего-навсего на Ковальчука – бизнесмена хамовато-размашистого, но с неразборчивой родословной.
Анатолий Сергеевич не интересовался благами и моральной стороной дела, был искренне предан нанимателю, ничего не боялся и существовал лишь своей работой, остро нуждаясь в ней, как в последнем оплоте исчезающего смысла жизни. А еще поддерживал приятельские отношения со многими друзьями-отставниками, выходцами из самых разных спецслужб, каждый из которых до сих пор пасся возле какой-нибудь кормушки и обладал тем или иным потенциалом. Верные не только новым хозяевам, но и старому офицерскому братству, эти «пенсионеры» неизменно приходили друг другу на выручку. И начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» нередко использовал этот важный, если не основной ресурс.
– Но прежде я хочу знать, что вы подразумеваете под словом «нейтрализовать»? – Анатолий Сергеевич сместил свою упругую бойцовскую массу в сторону шефа и понизил голос: – То есть по полной программе или как?
Михаил Ковальчук выкинул за окно окурок, задрал ногу в модной брючине на подоконник, стянул роскошный черный ботинок и недовольно пошарил пальцами внутри:
– Восемьсот евро, твою мать!
Примерно тридцати трех лет, неказистого роста, но отполированный до блеска, ладно подкачанный и артистичный, Ковальчук хотел казаться лощеным франтом, секс-символом и одновременно олигархом. Носил все самое дорогое и последнее, уделяя особое внимание часам и обуви. Возможно, со стороны он и выглядел бы таковым, если б не отталкивающие черты лица и злобное лукавство, особенно подчеркнутое глубоко посаженными глазами и раздвоенным подбородком. Однако стоило к его внешности привыкнуть, да еще понять, насколько она обманчива, и всякого неизменно засасывало в орбиту его энергичной незаурядной личности.
– Я имею в виду, – решил уточнить Анатолий Сергеевич, – вы хотите его физически устранить?
