С самого детства ему нравилось бегать. Наперегонки с другими мальчишками носиться по окрестным лесам и полям, бороться за звание быстрейшего, перепрыгивать лужи, огибать пни, осторожно спускаться по мокрой траве крутых склонов и вновь мчаться вперед, позабыв обо всем на свете. Одни великолепно плавали, другие выпивали бочку пива за час, третьи рассчитывали сложнейшие конструкции. Его стихией была скорость.
В любой другой день, но не сегодня. Сегодня мироздание взимало плату за прошлые победы, и он бежал для спасения жизни, а не ради самого процесса.
Преследователи скользили словно призраки, не отставая ни на шаг, не производя ни звука, он же проламывался сквозь колючие заросли с грацией разъяренного кабана, не замечающего препятствий. Спрятаться и переждать опасность не представлялось возможности, и расстояние медленно, но неумолимо сокращалось.
Двадцать метров… пятнадцать… десять…
Когда короткая грязная лапа уже практически впилась в окровавленное плечо, он резко пригнулся и ловко поднырнул под ближайшего врага, пропуская того вперед. Хороший охотник обязан предугадывать действия соперника, а он слыл лучшим в графстве. Едва невысокое, удивительно похожее на человека существо пролетело мимо, в руке беглеца блеснул стальной кинжал, и он, вложив в удар всю оставшуюся силу, резко вогнал оружие точно в висок оборачивающейся цели. Желтые глаза удивленно распахнулись до предела, и неприятель с глухим стоном рухнул в густую траву.
В ту же секунду примитивная стрела с каменным наконечником пробила собственное тело беглеца, разрывая легкие и уничтожая без того невеликие шансы продолжить смертельную игру. Видимо, преследователи тоже являлись неплохими охотниками.
Упав на бок, раненый завороженно наблюдал приближение закутанных в грязное тряпье фигур с короткими луками в руках.
Пять метров… три… два… один…
Лидер загонщиков хищно улыбнулся, опускаясь на корточки перед окровавленной дичью. Не выпирай из его пасти массивные клыки, нападавший мог даже сойти за человека. Пережившего многие беды, лишенного денег и крыши над головой, питающегося тролль знает какой дрянью, но все-таки человека.
Оценив нанесенное неприятелю увечье, урод довольно зарычал, и раненый ощутил гнус горячего дыхания и резкий запах пота. Определенно, погоня далась вудвосам крайне нелегко. Или твари давно не мылись. Обреченному хотелось верить в первое.
– Ты. – Произнесло существо на ломаном велийском. – Ты слышит. Не надо слышит. Я умирает плохой ты.
– Стой. – Прохрипел беглец, пытаясь холодными негнущимися пальцами вырвать липкое древко стрелы. – Я обещаю ничего никому не гово…
Тяжелый камень рухнул вниз, не давая закончить фразу. За первым ударом последовал второй, за ним еще несколько. Монстр не собирался оставлять жертве хотя бы призрачную возможность выкарабкаться, и серая глыба легко ломала череп, превращая симпатичного юношу в безобразную тушу, способную напугать работников скотобойни или кладбищенских воров.
Убедившись, что все кончено, трое молча отправились назад, не хороня ни врага, ни погибшего в схватке с ним товарища. Работа была выполнена, а о трупах могли позаботиться прожорливые вороны, уже кружащиеся в затянутом серыми облаками небе.
Кошмары мучали Лину третью неделю подряд. Тяжелые, сковывающие волю и затуманивающие разум, они капля за каплей высасывали жизненные силы, выжигая душу изнутри, и с каждой ночью становилось только хуже. Лежа на мокрой от пота простыне, девушка пыталась вырваться из полного ужаса мира грез. Если прошлые сны хотя бы отличались разнообразием, то этот повторялся уже десятый раз. А может двадцатый, или сотый – Линнет давно перестала считать. Стоя в ночной рубашке на небольшом каменном острове со скудной растительностью посреди бушующего океана, она пыталась спастись от извергающегося с небес ливня, но едва укрытие находилось, тьму разрезала ветвящаяся молния, освещая выползающих из темных вод утопленников. Попытки убежать, драться или прятаться всегда заканчивались одинаково – мертвецы настигали пленницу кошмара. Еле переставляя распухшие ноги, они догоняли скованную смертельным страхом девушку, холодные склизкие руки впивались в тело, не давая шевелиться, зубы вырывали куски плоти, а небо становилось все темнее и темнее.
