Это не что иное, как настоящий кошмар; он заполонил собой все. Я чувствую за своей спиной дыхание смерти, сопровождаемое аккомпанементом безнадежных звуков.
Щелк-щелк-щелк; еще щелчок, еще и еще. Я сплю или все это происходит наяву? Холодный пот прошибает меня, возвращая в действительность. И снова я в обшарпанном кузове грузовика, который, грубо встряхивая, уносит меня куда-то в бездонную глубь России.
Я натягиваю на себя тонкое покрывало, которое, к счастью, имеется здесь, и пытаюсь заснуть. Но тщетно. Все конечности, все тело ломит от постоянного лежания или сидения в одной позе в течение всей поездки. Принять другое положение невозможно; слишком мало места.
Не пытаясь устроиться поудобнее, я хочу провалиться в глубокий сон, который поможет мне забыться на какое-то время. Но даже в состоянии полудремы не всегда получается расслабиться, потому что в это время приходят тревожные сны. Мой мозг не способен адаптироваться к тому хаосу, который в настоящий момент окружает меня. В основном события, происходящие во сне, отражают реальность. Я вновь переживаю ужас последних недель; страх засел у меня в подсознании, глубоко укоренившись в нем.
Лежа в сгущающихся сумерках, я вспоминаю события последних дней войны. Проигранной войны и моей погибшей страны.
Я вижу все так отчетливо, будто это было только вчера. Даже теперь, спустя много лет, воспоминания еще свежи. Воспоминания о пережитой трагедии до сих пор порою мучают меня.
С момента моего рождения, 5 февраля 1929 года, мой мир вращался вокруг нашей фермы и школы. Наша семья, а также помощники по хозяйству жили на ферме, располагавшейся возле деревни под названием Ноендорф-Хох, жители которой также занимались фермерством. Мой отец был довольно преуспевающим фермером, имевшим двести акров земли.
Во времена моего детства политики довели нашу страну до всем известной ситуации. Немецкий народ был полностью подвластен одному-единственному человеку в стране, нашему «мессии». Он за эти годы прошел путь от капрала до канцлера Третьего рейха.
Тогда то, что я вступил в гитлерюгенд, как и все остальные немецкие дети, было абсолютно естественным. Иногда нам немного наскучивали занятия по подготовке к дальнейшей военной службе. В свободное время мы, как все мальчишки, играли в безобидные игры, а вот нападать и держать оружие в руках было обязательной частью нашей школьной программы.
Я рос, но меня никак не впечатляла важность работы, которую я призван был выполнять. Мы вместе с остальными юношами послушно, как губка, впитывали в себя всю грязь, в какой-то мере до сих пор ощущая себя детьми, играющими в солдатиков. Единственное, что омрачало нашу жизнь, был дискомфорт, который мы вынуждены были терпеть, месяцами живя в палатках. Мыться приходилось в реке, а столом служила голая земля, и мы все время жаловались на неудобства.
Мы рано освоили военную дисциплину. «Равняйсь! Смирно!» Эти команды даже и сейчас отчетливо звучат у меня в голове. Они проносились сквозь наш строй, стоявший под жарким августовским солнцем. И мы стояли вытянувшись по струнке, смотря перед собой, словно вглядываясь в будущее. Шел 1944 год.
Трудоемкая работа, заключавшаяся в копании траншей, была чуть ли не основной нашей деятельностью в период от четырнадцати до семнадцати лет. Это считалось уроком на выносливость – чтобы сделать из нас настоящих мужчин.
Победа, несомненно, должна была быть за нами. Вера в непобедимость немецкого народа являлась неотъемлемой частью нашей жизни. Тот факт, что русские перешли границу на востоке нашей страны, нисколько не тревожил нас. Как и первые распространившиеся слухи о близком конце.
