Перед вами книга, которая творит чудо.
Потому что в ней – свидетельства о многочисленных чудесах, происходящих в жизни человеческой по молитвам самого любимого и почитаемого русского святого, преподобного Серафима Саровского.
И в жизни своей небесной, как и во время жизни своей земной, заступничает он и молится за нас, и происходят в жизни нашей чудеса по его молитвам и просьбам за нас перед Господом. И сбывается то, о чем, может, уже и не мечтали мы.
Обратитесь к нему, к лику его. Молитесь ему. Молитесь ему за детей своих, за здоровье свое и близких своих, за то, чтобы от бедности избавить себя и близких своих, и знайте, не оставит он вас, и детей ваших, и близких ваших, как не оставил тех, кто просил его.
«Если кто имеет веру ко мне, убогому Серафиму, то у меня за сего человека горит свеча пред святой иконою. И если свечка падала, это было для меня знамением, что человек этот впал в смертельный грех. Тогда я преклоняю свои колена за него пред благоутробием Божиим».
«…Как железо ковачу, так я предал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так и действую; своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю».
«Радость моя! Молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысяча душ спасутся около тебя!»
Старое монашеское присловье гласит: «Никто не может отвернуться от мира, если не увидит на лице другого человека сияние вечной жизни, свет вечности». Это присловье, наверное, можно перефразировать так: «Никто не может в полной мере обрести веру, если не увидит ее сияния на лице другого человека».
Мне кажется, мой путь к православию начался с иконы Серафима Саровского. Эта икона была на бабушкином иконостасе, в ее тесной комнатке на Лиговке. Сгорбленный, седой как лунь, старичок с котомкой за плечами смотрел на меня так ласково, так тепло, что мое детское сердце наполнялось ответной любовью – от края до края. У иконостаса было три части, три лампадки. И, рассказывают, я часто просила бабушку: «Зажги лампадочку! Не у того Боженьки, который пальчиком грозит (полагаю, я имела в виду образ Николы Чудотворца), а у того, который мне всегда улыбается!» Мне было 4 года. Улыбался ли на той иконе батюшка Серафим, я уже, конечно, не помню. Может, и было на его лице подобие улыбки… А может, весь его облик, само лицо светились такой добротой, что мне казалось – он улыбается. Он улыбается – мне!
Я выросла. Во взрослом уже возрасте крестилась. Шла к храму, как и все, кто крестился взрослым, путями непростыми, полными вопросов без ответов, сомнений, разочарований, печалей… Но всегда в глубине души помнила: есть в нашей Церкви святой Серафим Саровский, который улыбается нам так ласково, так тепло… Я полюбила батюшку Серафима еще в детстве, и ничто на протяжении жизни этой моей детской любви разрушить не смогло. Я и сейчас уверена: преподобный Серафим – самый добрый, самый светлый святой во всей нашей церковной истории!
Как ни странно, но и мой сын «признал» батюшку Серафима сразу, с первого взгляда. В первый раз я привела сынишку в храм, когда ему было 6 лет. Он настороженно прошелся по огромному полутемному пространству Никольского собора, внимательно огляделся… И вдруг замер возле иконы преподобного Серафима.
Мама, кто этот старичок? – спросил сын, когда я подошла к нему.
Батюшка Серафим.
Купи мне такую икону! – потребовало чадо. – Я хочу на него смотреть!
И мы отправились покупать икону преподобного.
Три года назад мой взрослый, уже женатый сын поехал с беременной супругой к врачу. Поехали на машине, сын уже 5 лет за рулем, водит прекрасно, никогда не попадал ни в какие аварии. Вроде бы тревожиться было не о чем. Но как-то смутно и неспокойно стало на сердце. Я" занялась, было, домашними делами, тревога не отпускала. Попыталась читать, не смогла. Тогда я взяла икону преподобного Серафима Саровского и стала читать перед ней молитвы – все подряд, просто для того, чтобы унять беспокойство. А в полдень позвонил сын, сказал, что им в борт машины врезался КАМАЗ. Как ни странно, все живы и даже здоровы… Когда нашу машину на тросе притащили домой, младшая дочка (ей тогда было 3 годика), увидев ее, заплакала – испугалась. И было, отчего испугаться – вместо машины нам доставили буквально груду металлолома. Все стекла, разумеется, были разбиты, салон (вернее, то, что еще с утра было салоном) засыпан стеклянным крошевом. Если бы мне эту машину после аварии показали и спросили, где, по моему мнению, находятся ее водитель и пассажир, я бы с уверенностью ответила, что, в лучшем случае, в реанимации.
