Я проснулась от легкого прикосновения мягкой, но противно мокрой ткани к щеке. С трудом сфокусировала взгляд на грязной голубой ленте, пропитанной вязкой темно-бордовой жидкостью, которая теперь маячила в двадцати сантиметрах от моего лица. Сердце гулко застучало, руки покрылись мурашками и задрожали. Я застыла от страха и не могла заставить себя поднять взгляд выше и посмотреть на того, кто держал ленту.
– Веда… – от звучания тихого знакомого голоса накатила волна облегчения, я глубоко вдохнула, только сейчас заметив, что затаила дыхание.
Но откуда в комнате Маруся? Или уже утро и я проспала школу? Почему мама или бабушка не разбудили? Вопросы в голове пронеслись за ту долю секунды, которая понадобилась, чтобы поднять глаза и взглянуть на лучшую и единственную подругу.
Крик ужаса застрял в горле, тело покрыл липкий холодный пот, успокоившееся было сердце, вновь замолотило в бешеном темпе. Мозг знал, что это Маруся потому, что слышал голос, но глаза видели изувеченное тело. Знакомое нежно-розовое платье, пропитанное бурыми пятнами и грязью, рваными лоскутами свисало с худеньких бледных плеч. Безжизненно равнодушный взгляд голубых глаз был направлен прямо перед собой, и тем страшнее выглядела легкая блуждающая улыбка на потрескавшихся губах. Вместо роскошной светлой шевелюры торчали островки неаккуратно срезанных волос. Кисть руки, которой она до сих пор держала голубую ленточку, неестественно вывернута, предплечье в глубоких порезах, создающих причудливый геометрический узор.
Взгляд зацепился за странную нить в виде замысловатой косы, привязанную к запястью так сильно, что оставил глубокий кровавый след. Я смотрела на эту чужеродную вещь, пока не поняла, что это и есть коса из двух типов волос – тонких русых, принадлежащих Марусе и жестких, угольно черных. Почему-то именно осознание этого факта стало толчком для парализованного ужасом тела, и из моего горла наконец вырвался громкий крик.
– Веда! Ведана! – мама трясла за плечи – Малышка, проснись, это всего лишь сон.
Но я вырывалась и с душераздирающим отчаянием шептала:
– Маруся… Маруся….
Мама обняла меня и крепко прижала к груди. Тепло её рук и родной аромат цветочных духов и ванили постепенно успокоили. Просидев так несколько минут, я наконец смогла справиться со слезами. Это всего лишь кошмар. Да, жуткий и невероятно реалистичный, но кошмар.
Подняв голову, встретилась взглядом с бабушкой через мамино плечо. В наполненных слезами глазах пожилой женщины застыли неверие и ужас.
– Бабушка, со мной все в порядке, не волнуйся – голос почти не дрожал. Но у бабули вырвался тоскливый то ли всхлип, то ли хрип и она убежала в ванну.
Мама недоуменно посмотрела ей вслед, но как только перевела взгляд на меня, тут же забыла о странном поведении матери. С беспокойством сказала:
– У тебя была кровь из носа. Пойдем, я помогу умыться.
В коридоре бросила взгляд на зеркало и не смогла сдержать дрожь. На левой щеке виднелся засохший кровавый след, как будто кто-то рисовал на лице кисточкой. Перед внутренним взором снова встала голубая ленточка в багровых пятнах. Мама потянула меня за трясущуюся руку в сторону кухни – ванну заняла бабушка.
Сентябрьское солнце уже робко заглядывало в окно, когда умывшись, я допила подогретое мамой молоко. Ложиться досыпать не было смысла, так что я сидела за столом в уютной кухне и ждала, когда мама приготовит завтрак. Привычные звуки кухонной возни и аромат крепкого кофе успокаивали, но я ерзала на стуле, с нетерпением ожидая, когда выйду из подъезда и увижу улыбающуюся Марусю, стремительным шагом идущую по тротуару. Мне было необходимо увидеть подругу, чтобы окончательно прогнать тревогу, занозой засевшую в груди.
