Громкий стук в дверь испугал канарейку, и та заметалась в клетке под потолком, ударяясь крылышками о решетку. «Великое небо, велел же не беспокоить!» – простонал про себя наставник Арамил, но все же кивнул стоявшему у двери послушнику. Тот распахнул створки; в комнату, путаясь в длинном одеянии, ввалился один из младших жрецов. Предусмотрительный послушник бесшумно скрылся за дверью.
– Как ты посмел нарушить мое уединение? – рявкнул Арамил.
Стоявшая в углу ваза из имперского фарфора пошла трещинами. Наставник сделал глубокий вдох, успокаивая расшатанные нервы.
– Мне приказали созвать Совет, – робко проблеял жрец.
Это было неожиданно.
– Основание? – прищурился наставник.
– Третий запрет Устава был нарушен! – выпалил жрец и, не дожидаясь реакции, пал ниц на темный мраморный пол.
Арамил медленно поднялся на ноги; ваза раскололась надвое, но наставник этого даже не заметил.
– Продолжай!
– В Святилище вошел посторонний, – дрожащим голосом проговорил жрец.
– Кто осмелился?
– Всего лишь ребенок!
– А стража?
– Так ведь праздник в разгаре…
– Казнить, – процедил Арамил. – Сегодня же, без права на последнее слово и прощание с родными!
Жрец вздрогнул, не смея поднять глаз: ходили слухи, что в гневе наставник способен убивать взглядом.
– Веками наши предшественники оберегали Святилище от посторонних, – Арамил тяжело опустился на стул. – Виновника ожидает суровая расплата!
– Это девочка.
– Родители будут рады избавиться от лишнего рта.
– У нее белые одежды, – осторожно вставил жрец.
Арамил поморщился.
– Она из благородных?
Жрец беспомощно пожал плечами.
– Почему не выяснили это сразу? – сказал с досадой Арамил. – Позже решу, как вас всех наказать… Где этот ребенок?
– В зале за купелью. Брат Лорвус остался на страже, а я поспешил к вам.
Арамил впервые внимательно посмотрел на жреца. Тот, кажется, действительно торопился – волосы в беспорядке, драпированные складки растрепались, на подоле виднелись темные пятна…
– Скажи-ка, – прищурился наставник, – почему на твоих одеждах кровь?
Жрец оглядел себя и зарделся – явиться в верхние покои в таком виде!
– Это не моя… Должно быть, испачкался, когда нес девчонку.
– Что вы с ней сделали? – нахмурился Арамил.
– Великое небо… Мы ее и пальцем не тронули! – залепетал жрец. – Негодница вцепилась в Саркофаг так, что мы еле отодрали, вот у нее все руки и в царапинах!
Поднявшись на ноги, Арамил сделал три широких шага и склонился над распластавшейся по полу фигурой. Жрец съежился, но напрасно – наставник лишь присел рядом и внимательно осмотрел кровавые отпечатки на ткани. Нет, ему не показалось: красные кляксы действительно складывались в знакомый узор… Арамил встал и с небрежным изяществом стукнул костяшками пальцев в дверь; послушник, дежуривший в коридоре, тут же рванул створки на себя. Это означало, что аудиенция закончена.
Стоило жрецу скрыться за дверью, как наставник переменился в лице. От напускного высокомерия и следа не осталось: Арамил заметался по комнате в поисках белой маски и, отыскав ее в сундуке за кроватью, выбежал из комнаты, едва не сбив с ног удивленного послушника.
***
Окна были закрыты изнутри глухими ставнями; жрецы считали, что дневной свет напоминает о радостях жизни, а потому не должен озарять храмовые своды. Тусклые масляные светильники нагоняли по углам тени, потолок терялся в сумрачной высоте – а уж от жертвенника в центре зала и вовсе пробирала дрожь: узкий каменный стол, покрытый выточенным узором, по размеру был маловат для взрослого человека, но вот для ребенка… И пусть жречество уже много столетий не приносило человеческих жертв – девочка, примостившаяся на скамейке у стены, все равно косилась со страхом то на жертвенник, то на мрачного жреца-стража, не сводившего с нее глаз.
