Для нее все было кончено, и она это знала. Огненные кольца неумолимо сжимались вокруг, легкие горели от едкого дыма, а глаза слезились от голодного пламени.
Спасительная лазейка едва виднелась сквозь плотные потоки агрессивной стихии, но воспользоваться ею девушка не могла.
Там ждал он.
Тот, кто ее предал. Тот, кто разрушил ее дом. Тот, кто разбил ей сердце.
Он внимательно наблюдал за ее мучениями. И ожидал, когда же она переступит через свою гордость и подойдет к нему, позабыв о том, что он сделал.
Шаг, еще шаг и еще один… Она с трудом переставляла ноги, ее шатало и качало в разные стороны, словно она попала в руки опытного кукловода. Только с одной лишь разницей: кукловод не прятался в тени, а молча взирал на происходящее, стоя напротив нее, лицом к лицу.
Она остановилась. Дальше ей путь был заказан. Выпрямила спину и одарила его улыбкой. Снисходительной. Обыденной. Так она ему не улыбалась никогда до этого момента.
Теперь он увидел ее и такой.
Непокоренной.
Несломленной.
Сильной.
Идущей на смерть.
Огонь сомкнулся, и девушки не стало. Под треск падающих деревьев, под хаотичное метание птиц, под плач и крики ее разоренного народа.
Он смотрел и не мог пошевелиться. Не отводил взгляда. Чувствовал, как сердце его лихорадочно бьется и рвется наружу, к ней, а внутри что-то сжимается и намертво скручивается узлом.
Он хотел закричать, но голос его не слушался. Вместо этого он жестом отдал остальным приказ уходить прочь. Он еще не ведал о том, что не в силах будет позабыть эту роковую ночь, печальные глаза любимой и выжженное пепелище как напоминание обо всем.
Он не знал, что случившееся станет являться к нему всякий раз, когда он закроет глаза, и не отпускать до самого рассвета. День за днем. Год за годом.
Сорок лет спустя
– Стой, недомерок! Куда прешь?! – Здоровенный орк преградил мне дорогу, выставив вперед налитое пивом пузо. Глазки маленькие, лоб массивный, а нос ни дать ни взять настоящая брюква. Интересно, страсть к уродцам у Марлоу семейная или он один такой на свете уродился?
– Туда. – Я указала пальцем на неприметную дверь за спиной верзилы. – У меня там встреча.
– Ага, как же, – зло ощерился недружелюбный здоровяк, схватив меня за шкирку. – Велено никого не пускать, мелюзга. Что ты здесь вынюхиваешь, а?!
И начал меня трясти так, словно я все секреты ношу за пазухой, ей-богу! Почему вчерашний ужин не выбрался наружу, непонятно. Как и то, с каких это пор Марлоу набирает в охранники конченых дебилов и недоумков. Я даже кольцо показала фамильное, с печаткой, наивная душа! Ничего не изменилось, ни-че-го! Все так же мои ботиночки не касались пола, а зеленая морда орка продолжала нагло улыбаться и скалиться.
И в какой-то момент мне надоело его столь бесцеремонное поведение. Не для того я жизнь прожила, чтобы она тут внезапно закончилась. Вон даже вместо окружающего мира у меня перед глазами черные пятна, большущие такие, как порции блюд для знати. Пора пресечь столь неподобающее обращение с юной и прекрасной дамой! Иначе когда явится Марлоу, ему придется прятать два тела: одно – мое, а второе – этого тупицы!
Последний не подозревал о надвигающейся на него опасности и решил обдать меня своим зловонным дыханием, мол, тогда я точно покаюсь во всех мелких делишках и прегрешениях. Ага, конечно, держи карман шире!
Притянув меня к той самой не понравившейся мне в самом начале знакомства «брюкве», орк явно не ожидал получить пальцами в оба своих свинячьих глаза.
Как он орал, как он орал! Я чуть не оглохла от рева, переходящего в слабое поскуливание и визжание.
Да, неприятно, да, ничего не видно, но ты же мужчина, терпи!
Мышкой прошмыгнув мимо пострадавшего стража, я не смогла удержаться от соблазна и от всей души наступила ему пяткой на пальцы.
