Обретая В.И. Герье: достижения исследовательской литературы последних лет
Цыганков Д. А.,
кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова
tsdm@yandex.ru
Аннотация: В статье подводятся итоги изучения интеллектуальной биографии В.И. Герье в научной литературе последнего десятилетия. Особый акцент сделан на роль конференций МПГУ как месте встреч и выработки программ изучения наследия историка.
Ключевые слова: школа В.И. Герье, сообщество московских историков, Московский университет, Московские высшие женские курсы.
Abstract: A look at the research made available in the past several years shaping Vladimir Guerrier’s intellectual biography. MPSU conferences are given a special mention serving as a forum for Guerrier scholars to discuss outcomes and develop research strategies.
Keywords: Guerrier school, Moscow historians community, Moscow University, Moscow Higher Courses for Women
Нынешний 180-летний юбилей со дня рождения Владимира Ивановича Герье подводит определенную черту в изучении биографии этого крупного ученого, профессора Московского университета и основателя Московских высших женских курсов.
До 2007 г., когда в рамках МПГУ состоялась первая конференция памяти ученого, объединившего всех заинтересованных специалистов, занимавшихся вопросами, связанными с интеллектуальной биографией Герье, его имя не часто встречалось в исследованиях ученых [16, с. 20– 62]. Так, выступавший в 2005 г. на Вторых Санкт-Петербургских чтениях по теории, методологии и философии истории С.Н. Погодин даже заявил, что «изучение творчества Герье переживает только начальный этап» [18, с. 249].
Во многом такая ситуация была связана с инерцией, вызванной влиянием общих трудов по историографии в СССР. Так, в «Очерках истории исторической науки» научные взгляды Герье оценивались как отсталые, особенно в сравнении с историческими взглядами Т.Н. Грановского. «По своим методологическим взглядам Герье был крайний идеалист, он решительно возражал даже против стремления позитивистов использовать в интересах идеализма выводы естественных наук, считая это «позитивистским оскуднением русской науки»; «несмотря на весь культ, которым Герье окружил память своих учителей всеобщих историков, не следует переоценивать реальное влияние на него Грановского и Кудрявцева, сохранивших до конца своих дней, особенно в лице первого из них, “просветительские черты раннего этапа своей деятельности”», – считали авторы «Очерков» [17, с. 310–313, 345, 415– 424, 445–460]. Подобный взгляд нашел свое логичное завершение в статье Б.Г. Вебера «Образование русской либеральной традиции в историографии Великой французской революции». Автор был склонен рассматривать исторические взгляды Герье как «антидемократические», «антиреволюционные», «открыто реакционные», хотя и признавал его первенство в деле изучения Французской революции в России [2, с. 201– 256].
В позднесоветскую эпоху появились две диссертации – Е.С. Кирсановой в Томске [12] и Т.Н. Ивановой – в Ленинграде [7], в которых высоко оценивались конкретно-исторические достижения Герье в области изучения западного средневековья и Великой французской революции, однако общего настороженного взгляда по отношению к историку они не преодолели.
Весьма показательной выглядела дискуссия на первой конференции 16–17 мая 2007 г. в МПГУ, организованной этим учебным заведением совместно с Обществом интеллектуальной истории (Л.П. Репина), между профессором Московского университета Л.П. Лаптевой и тогда еще доцентом Чувашского университета Т.Н. Ивановой по поводу доклада последней о личности В.И. Герье. В этом докладе [6, с. 37–44] Герье оказался совсем непохожим на того профессора из студенческих анекдотов, капризного и язвительного, каким он запечатлен в воспоминаниях П.Н. Милюкова [14, с. 104, 133] и А.А. Кизеветтера [10, с. 56]. Окруженный любящими людьми – учениками и семьей, испытывающий трагические разочарования, он перестал быть «лезвием ножа», немцем, не понимающим нецивилизованную «русскую душу», как утверждал Ю.В. Готье [3, с. 559]. После доклада Ивановой Герье обретал черты «глубоко нравственного человека, требовательного к себе и окружающим», «ранимого и рационального», скрывавшего за внешней холодностью душевную теплоту, которую он дарил близким людям [6, с. 43–44].
