— Козырев, так и будешь отпираться,
что это сделали вы? — спокойной серьёзностью допытывается Ирина
Александровна, строгий и принципиальный завуч, женщина в том
солидном возрасте, когда уже нельзя её не уважать, тем более если
она так же крышесносно выглядит, как наша Белоснежка.
Всегда строгий костюм, выкрашенные в
блонд волосы завиты приятными локонами, что придаёт
величественность коронованных особ. Осанка, стать и менторский
голос, который с годами становится всё жёстче. Не сказать, что
боимся её, но попадаться лишний раз её глазу тоже не айс.
Обычно с нами беседует другой завуч,
как предмера, воспитательный разнос. До Ирины Санны мы доползаем
лишь тогда, когда «отпираемся» и не сознаёмся в очередной фигне,
которую хотят на нас повесить из-за нашей гнилой репутации.
Мы — это я и мои друганы: Санёк по
кличке Скорпион и Витёк, он же Катон в честь римского борца против
пороков, хотя сам Витька скорее говорящая инструкция, как
согрешить.
— Это сделали не мы! — толдычу я, из
упрямства не желая давать наводку на реального виновника. Всем
удобно свалить снова на нас.
— Тогда кто? — прищурившись,
интересуется Белоснежка, и я понимаю, почему из всех завучей она
самая главная, с дедукцией у неё всё в порядке, вопросы бьют
прицельно.
— Не знаю…
— Знаешь, Козырев. И дружки твои
знают. Потому что по вашей наводке Игоря Алексеевича закрыли в
туалете! — говорит с непривычной злостью, давая понять, что перешли
черту, которую нельзя было. — Он почти каждый год переносит
операции, какие вам не снились, а вы с шестого класса над ним
издеваетесь! У вас уже другой учитель физкультуры, а всё за
старое!
Да побоку нам его операции, мужик —
атас! Материл нас на уроках, в угол ставил, стулья кидал, выгонял,
родителей наших за глаза унижал, мол, как им с нами не повезло!
Мудила, одним словом! С какого нам его уважать?!
— Попрошу без голословных
утверждений про наводку! — возмущаюсь, это ведь ещё доказать нужно,
а у нас вроде как презумпция невиновности.
— Голословных?! — Ирина Санна
разворачивается на своём стуле так резко, что я подаюсь назад.
Она встаёт, чтобы посмотреть в мои
глаза.
— А не вы ли устроили сеть продаж в
школе, привлекая от мал до велика в сбыт вейпов? Не вы буквально на
той недели подкараулили одноклассника, чтобы «посчитать ему зубы»?
Не вы принесли колонку и включили музыку на математике? Не вы
оплевали новые парты на трудах? — зловещим шёпотом спрашивает
Белоснежка, а я лишь хмыкаю ей в ответ.
— Это не мы, — бросаю коронную
фразу, которая с пятого класс уже родненькой стала, девизом,
лозунгом. Чумовой отмазкой, доказать-то опять не могут, что во всех
бедах виноваты мы.
Да, мы с парнями не подарок, но не
нужно нас клеймить, стереотипно мыслите, мадам!
— Избавь меня от этого… — Ирина
Санна отворачивается и бросает в сердцах, давая понять, что не
верит. — Да, под камеры вы снова не попали, мелькнули исполнители.
Но подстрекатели, Козырев, несут уголовную ответственность наравне
с другими соучастниками преступления!
— А что у нас уже есть какой-то
состав? — насмешливо интересуюсь я, перебивая гневную тираду
Белоснежки.
Уж она-то умная, а туда же; мы
знаем, где и что нам светит, пуганые! И инспекторами ПДН пугали, и
спецприёмником для несовершеннолетних преступников — тоже.
Родителей вызывали, к директору отводили. На нашу троицу у
секретаря отдельная папка объяснительных и ничего: живы, здоровы, в
меру упитаны. Цветём, пахнем и собираемся продолжать в том же духе.
Так что не стоит приукрашивать реальность, отчислить нас никто не
сможет!
— Нет, ты прав. Но так и до него
недалеко. Вы на внутришкольном учёте, мало? — спрашивает завуч,
взывая, наверное, к моей совести.
