Я бы рассказал вам, как я сочиняю свои истории, только вы все равно не поверите. Настолько просто, чтобы быть правдой… Даже когда сочиняешь собственную жизнь. А уж – их-то…
Случись по-другому, наверное, я стал бы писателем. Возможно, я был им в прежней жизни или окажусь – в будущей. И тогда цена у моих историй будет – другая…
Я даже точно знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы закончить – эту. Ровно одна ночь, потому, что именно столько мне осталось до встречи с ней – с Мартой. И тогда уже станет не до историй, ведь мы не виделись так долго, а сколько не увидимся – потом…
Какие уж тут истории.
А впрочем…
Соня, Сонечка, Сонюшка, Софья Михайловна…
Уже здесь я узнал, как тебя зовут. Год спустя. Адвокат привез мне фото – мама и ты… Такая крохотная, такая беззащитная. Волосенки темные, короткие, торчат во все стороны – вот ежонок и все – шелковые иголки, глаза – бусины. Я посмотрел на фото и вернул. Нельзя, потому что – слишком велик соблазн. И будет невозможно терпеть и стерпеть. С тех пор я тебя не видел. Вас – не видел.
А во сне я часто с вами разговариваю – очень. С тобой и с мамой. Про все. Про нас троих, про вас. Всю длинную-предлинную ночь. Всегда.
Только про себя – нет…
Зато я придумываю для тебя сказки. Правда, они грустные и на сказки непохожи. Да и не сказки это, а просто разные истории, которые иногда происходят, а иногда – нет… Хотя считается, что случилось уже все, а значит и в историях этих тоже – правда. Это ты решишь сама, когда прочтешь, а прочтешь ты непременно, рано или поздно. А еще я придумал историю про то, как появилась – ты. Это обязательно должно было случиться, ведь именно поэтому мы и встретились – мама и я. А для чего же еще?
Вы слышите про меня почти каждый день. Меня показывают, обо мне рассказывают, даже пытаются взять интервью. Правда, безуспешно, потому что – конвой
В Европе холодно. В Италии темно.
Власть отвратительна, как руки брадобрея,
Осип Эмильевич, дорогой, вот именно с вас, с вашего стихотворения все и началось. И кто бы мог предположить, что старый и зачитанный сборник ваших стихов…
Я не стану оправдываться и не стану обвинять, не буду рассказывать, как я стал тем, кем стал. И почему сейчас я нахожусь там, где нахожусь.
Но просто, чтобы вы – поняли…
Потому что дальше все начнется с самого конца. И если вы захотите бросить посередине, то, по крайней мере, у вас не останется чувства неизвестности. А если нет, то вместе со мной неизбежно окажетесь в самом начале. Ведь там не только все начинается, но и все заканчивается перед тем, как начаться снова…
Собственно, я сказал уже почти все.
А теперь – о любви…
В эту секунду я отчетливо поняла, что мы с тобой уже никогда не окажемся в Италии.
Господи, далась мне эта Италия, сама не знаю – почему. Так много стран, где мы с тобой не окажемся уже никогда, но почему-то именно мысль об Италии приводит меня в бешенство.
Насмешка судьбы. Это я раньше так говорила и думала – до тебя. Потому, что ты говорил по-другому, ты говорил, что судьба не может насмехаться, это противоестественно, она либо улыбается, либо ухмыляется. И я соглашалась, как соглашалась с тобой всегда. А потом – сейчас, я поняла, что и это тоже совсем не так. Она не улыбается и не ухмыляется. Ей – все равно.
А я и хотела бы улыбнуться, но…
Лысая голова, умные и такие грустные глаза, трехдневная щетина. Будто со страницы модного журнала. И – конвой.
«Признать виновным», фраза, добавляющая к слову «счастье» приставку «не», после чего все уже…
