Наверное, каждый из нас хранит внутри себя застывшие во времени кадры своей жизни. Бывает, едешь где-то или стоишь в очереди, а может быть, просто выпал из суеты, глядя в окно, – и вдруг просочилось нежданное воспоминание, а иногда и целый коридор из них, и ты плутаешь там в поисках чего-то.
Некоторые кадры такие тёплые, как мамина песня перед сном: закрыв глаза, я и сейчас слышу её нежный голос, уносящий дурные мысли прочь. Другие – радостные и крепкие, как дедушкины объятия после долгой разлуки. Есть и смешные воспоминания – мы с папой смотрим «Мистера Бина», время полночь, мне уже давно пора спать, а мы хохочем невозможно! Так, что слёзы на глазах. Есть звонкие и весёлые кадры, словно лай нашего первого щенка Дандика, которого папа принёс в сумке с работы. А ещё множество шумных и смазанных вспышек, они как конфетти, выпущенное в летнее небо, – встречи с родными и друзьями. Среди всех этих воспоминаний есть и грустные, перевязанные буднями каждого дня и спрятанные под подушку.
И все они со мной всегда, каждый день. Где бы я ни была, дома или на работе, в отпуске или на даче в солнечный денёк – внутри меня всегда они, перемешиваются, как призовые бумажки в пластиковом контейнере, а потом щелчок – и я в омуте воспоминания.
О чём думает женщина, пока смотрит в окно?
Закрываю глаза и вижу со спины маму, сидящую на деревянном полу в позе русалочки, ноги сложены вбок, как плавник, отчего длинная юбка легла красивой драпировкой. Волосы собраны в пучок, а некоторые тонкие пряди выбились и упали по бокам лица. На плечи накинута бабушкина серо-синяя шаль широкой вязки. Её фигура в контровом свете, поэтому другие детали мне не видны, только пушистый силуэт в мягкой дымке.
Взгляд мамы направлен сквозь деревянное панорамное окно, открыв которое можно выйти на небольшую террасу. Она же является крышей первого этажа – открытой веранды. Там, «под навесом», мы пьём чай из самовара с печеньем.
Мама смотрит в нежно-зелёный, пронизанный майским солнцем, цветущий сад. Он полон жизни! Он и есть жизнь.
В тишине комнаты над нами летают любовь и непокой одновременно. Ведь то, что больше всего любишь, так боишься потерять навсегда.
Прямо под окном яблоня широко расправила изогнутые ветви и цветёт крупными бутонами. Большие бело-розовые лепестки, опав, скопились воздушными слоями на террасе, а те, что держались на дереве, медленно опадают, одновременно с маминым дыханием и движением ресниц. В эту минуту всё соединилось в единый такт: жизнь сада, медитация женщины у окна, мое тихое наблюдение за ней и мелодии из бабушкиного радиоприёмника, доносящиеся снизу, гул соседей и улицы, поток будней и лет, незначительность всего и значимость одного единственного момента. Этого.
В мои 12 лет у меня было всё, о чём можно мечтать: большие качели в саду, шумная улица друзей, хлеб на костре, бабушки с дедушками и самые сладкие абрикосы в мире – вёдрами. Соседка по улице делала сладкий «хворост» на всю детвору, моя мама пекла булочки с корицей и пироги с яблоками. Все делились всем: и хорошим, и плохим.
Летом мы мотались на улице до черноты, а как только слышали папин свист, бежали домой – пора. Мы были вечно перемазанные зеленкой и йодом, с ободранными коленками, локтями и ладонями. Играли в догонялки и «казаки-разбойники», гоняли на велосипедах до изнеможения. Бесконечная свобода от забот, решений и какого-либо смысла!
Зимой соседи, очищая снег около своих домов, скидывали его в сторону, формируя огромные сугробы, мы прорывали в них ходы-подземелья и ползали внутри, как червяки. Приходили домой с примерзшими к одежде кусками снега в несколько слоёв, в прихожей мама обивала это веником, и только потом можно было попасть в жар дома, развесить мокрые вещи по батареям и бежать есть блинчики с мясом и пить сладкий чай.
