Вторник, 12 сентября
1
В класс, не переставая общаться с кем-то в коридоре, боком вдвинулась увесистая туша директрисы. Сочувственно покивала невидимому собеседнику, поправила старомодные очки и повернулась к притихшему 8 «Б». Обвела учеников леденящим душу взглядом и громогласно объявила:
– Алевтина Марковна заболела, литературы не будет. Можете идти домой, только чтобы тихо мне!
Наивное требование. Сдержанно-ликующее улюлюканье приливной волной прокатилось по партам, зашаркали многочисленные подошвы, задвигались стулья. Через несколько секунд после того, как первый счастливчик покинул класс, из коридора послышался воинственный клич и глухой удар столкнувшихся в неравной схватке рюкзаков.
У выхода из школы Юстина остановилась в нерешительности. На предыдущем уроке ей влепили «пару» по физике и молчать о случившейся трагедии до самого вечера ох как не хотелось. Тем более, что двойка была обидная и несправедливая. Не за лень, а за хулиганство. Подумаешь, ужик… он же ручной, домашний и совсем не опасный. Да и притащила его вовсе не Юстина, а неугомонный Сашка. Просто в тот момент, когда училка повернулась от доски, встревоженное пресмыкающееся как раз пыталось скрыться под Юстининой партой. Кто же знал, что физичка ТАК боится змей!
«В одиночестве слоняться по городу тупо, Смехнянка и Шоста освободятся часа через полтора. Подходящий момент для покаяния?»
Пальцы сами собой пробежались по экранчику наладонника:
– Хола, мам. Можно к тебе заглянуть?
– Я что-то пропустила? Ты разве не должна быть в школе?
– Училка заболела.
– И тучное стадо диких обезьян вырвалось на свободу?
– Точно.
– Поздравляю.
– Так можно заскочить?
– А уроки?
– На завтра только геометрия, это полчаса от силы. Ну, пожалуйста, ма-ам!.. Я ненадолго. Только Смехнянку и Камилю дождусь. Мы собирались погулять, а уроки вечером. Чесслово.
– Меня могут вызвать на совещание в любую минуту.
– Тогда я исчезну. Сразу. Обещаю.
– Ладно, – мать сдалась с явной неохотой.
Почти не касаясь кроссовками истертой брусчатки, Юстина перебежала на другую сторону улицы, одним махом вспрыгнула на три ступени и с натугой потянула тяжелую дверь с овалом бронестекла по центру. Охрана в лице двух тощих парней из северной военной академии проводила ее безразличным взглядом – дочка архитекторши часто сюда наведывалась.
Юстина на автопилоте преодолела несколько пролетов мраморной, с вычурно-чугунными перилами лестницы, узкий темный коридор и приемную, и без стука вторглась в «святая святых» – мамину мастерскую. Светлую, просторную, знакомую с детства, навсегда пропитанную особым запахом слежавшейся бумаги и мятного чая.
– Привет, – Юстина приземлилась на край стола и бесцеремонно заглянула в планшет.
– На столах не сидят, – привычно, не отвлекаясь от работы, заметила мать.
Юстина столь же привычно ее не услышала.
– Мам, а я сегодня «пару» схлопотала, представляешь?
Мать удивленно подняла голову, насмешливо сощурилась:
– Зачем?
– Не зачем, а за что. На физике, но за поведение.
– О! Проверяла на практике, справедлив ли закон Ньютона и угодила яблоком по чьей-то макушке?
– Хуже. Приютила под партой чужого ужа.
– Кошмар какой, – делано возмутилась мать и чуть слышно озабоченно добавила: – где же у нас вентиляция?..
Легко поднявшись, направилась к стеллажу у окна. На ходу взлохматила короткие темно-русые Юстины волосы. Как бы ненавязчиво посочувствовала.
От стеллажа обернулась:
– Когда бежишь к своим девчонкам?
– Через час.
– А пообедать? Хоть чаю выпей.
Внезапно она глянула за спину дочери и, будто под сильным ветром, качнулась назад. Вцепилась тонкими сильными пальцами в спинку кресла и застыла. Юстина изумленно обернулась. В мастерскую бесшумно просачивались сотрудники маминого отдела. Белоснежные шутовские шляпы и башмаки, какие-то дудочки, свистелки, губная гармошка и даже игрушечный барабан. Последний из просочившихся прикрыл за собой дверь, и грянула неблагозвучная импровизация. Вооруженные музыкальными инструментами старались шуметь как можно громче, остальные нестройным хором скандировали:
