Полковник фон Вейцель, германский военный атташе в Москве, проснулся в это майское утро 1941 года гораздо раньше, чем обычно. Это было тем более досадно, что накануне фон Вейцель заснул очень поздно, так как около двенадцати часов ночи поступили шифровки из Берлина, на которые требовался немедленный ответ. Шифровок было две, а они в свою очередь не способствовали покойному настроению, которое господин фон Вейцель ценил выше всего на свете. Да, в свои сорок пять лет господин атташе пришел к твердому выводу, что мирный, спокойный сон едва ли не высшее наслаждение в жизни. Когда-то его увлекали спорт, женщины, наконец, служебная карьера… С годами полковник фон Вейцель обрел способность относиться ко всем этим вещам философски. Все эти радости, волнения и азарт, в сущности, только дым, который ровно ничего не стоит. Важно жить по возможности спокойно, пользоваться радостями, еще доступными после сорока лет, размеренно и умно, оберегать нервно-сосудистую систему и, главное, сознавать, что весь мир – это только ты сам, твой обед, твои прогулки, твой сон, твоя любовница, твои привычки, твои вкусы. Но, оказывается, мир устроен столь глупо, что для всего этого еще приходится работать, да еще работать в области разведки, со всеми отсюда вытекающими осложнениями, опасностями и неприятностями.
Кстати о неприятностях. В последнее время они сыпались одна за другой, как будто кто-то специально и очень старательно занимался тем, чтобы испортить жизнь господину Гансу фон Вейцелю, что, конечно, было большим свинством со стороны этого «кого-то»…
Хмуро потягиваясь на своей низкой, широкой постели и недовольно щурясь от солнечных зайчиков, пробивающихся через шелковые маркизы, фон Вейцель стал размышлять о неприятностях. По давно установившейся привычке он разделял их на две категории: неприятности непредвиденные и потому особенно серьезные и неприятности, так сказать, неизбежные, предполагавшиеся заранее, и потому не столь уж ошеломляющие.
К неприятностям первой категории, бесспорно, относилось дурацкое происшествие с этим ослом Крашке, свалившееся как снег на голову.
Крашке был одним из помощников фон Вейцеля по агентурной работе. Он был старым сотрудником разведки и, казалось, имел достаточный опыт. Во всяком случае, в России он работал еще до первой мировой войны и считался находчивым и смелым агентом.
Помощником фон Вейцеля Крашке был назначен год тому назад, и в Москву он приехал «под крышей» звания пресс-атташе посольства, то есть с дипломатическим паспортом. Положение пресс-атташе давало ему возможность общаться с корпусом иностранных журналистов, посещать редакции, библиотеки, а также быть завсегдатаем ресторанов, бегов, театров и концертов. По крайней мере для всякой другой страны такая «крыша», как звание пресс-атташе, сулила возможности неисчерпаемые.
Приехав в Москву, где он не был много лет, господин Крашке приуныл: привычные методы работы здесь оказались явно неприменимы. Советские люди неохотно шли на знакомство с гитлеровским дипломатом, упорно отказывались от встреч; карточных и других притонов в Москве не было, как не было и кафешантанов и модных кабаре, а «звезды» оперетты и кино вовсе не походили на «звезд»: не гонялись за бриллиантами, не старались заводить себе богатых содержателей и вилл и, судя по всему, являлись примерными членами профсоюза. Работать было явно не с кем…
И, как на грех, именно в это время был получен приказ Берлина всячески форсировать «операцию Сириус», как условно именовалось задание германской разведки, связанное с работами крупного советского конструктора инженера Леонтьева.
