– Славная ушица вышла. Семен сегодня прям расстарался.
Дед Федор сидел напротив и сосредоточенно орудовал ложкой. Ел, прихлебывая квас из кружки размером с небольшое ведерко. Кусал ломоть хлеба, тянулся за луком, макал в соль, жевал. Смотрел в окно, едва слышно хмыкал – и снова жевал. В общем, делал все, чтобы не встречаться со мной взглядом и не говорить. Но в конце концов не выдержал и начал – зачем-то про уху, будто так и не смог заставить себя произнести то, что наверняка все эти дни рвалось наружу.
– Так, ну хватит. – Я отодвинул недоеденную тарелку. – Если надо спросить – так спрашивай.
– А есть чего? – хмуро отозвался дед Федор. – Спрашивать-то?
– Это уж тебе виднее. – Я пожал плечами. – Со среды ходишь кислый, да и сейчас будто на ежа сел… Говори уж – чего в себе-то держать?
– Да попробуй тут! – Дед Федор засопел и демонстративно уткнулся в тарелку. – Я ж теперь не пойму, как с тобой быть, Володька. Знал ведь, что не обычный ты человек, а особый, из благородных и с Талантом, но про такое даже подумать не мог! Вспомню – так снова перед глазами стоит, словно вот только что было…
– Да что за нежности, дед? – буркнул я. – Подумаешь – волк. Ну, лохматость немного повысилась… С кем не бывает? Вон, Грозин-то пострашнее оказался, а уж ты небось в тайге и не такое видал.
– Такого – не видел. Люди рассказывали. А уж сколько там выдумки и сколько правды – одному богу известно. Про грозинскую породу уж давно по всей Сибири слухи ходили. А раньше, говорят, побольше было… – Дед Федор огляделся по сторонам и чуть понизил голос. – Ну, оборотней всяких. Вроде тебя, получается.
– А куда подевались? – поинтересовался я.
– Откуда мне знать? Может, повыбили с тех времен, а может, и попрятались. Это ж особый Талант, дикий. С таким и в высший свет не примут, и среди простых людей терпеть никак не станут. На вилы подымут или избу ночью подпалят – и дело с концом… Думаешь, просто так Грозин скрывал, что в медведя перекидываться обучен?
Я не ответил – сказать было, в общем, нечего. Аристократы и особенно князья древних фамилий наверняка могли похвастать изрядным списком родовых умений и способностей, но оборотничество вряд ли входило в число особо почитаемых и полезных. Во всяком случае в наше время, когда технологичные игрушки вроде того же «Максима» понемногу отправляли рукопашные схватки на свалку истории.
Впрочем, вряд ли дело было только в этом. Я еще не имел возможности полноценно изучить местных оборотней – да и, признаться, не особо горел желанием, – но общение с одним-единственным толсто намекало, что зубастые господа и в этом мире не отличались добродушием и хорошим воспитанием. Звериная сущность щедрой рукой подкидывала подарки в виде сверхчеловеческой силы, выносливости, здоровья и регенерации, зато характер портила до невозможности. Покойный барон и в высшем обществе вел себя премерзко, а уж в компании попроще наверняка и вовсе превращался в животное… Или даже хуже – хватал самое отвратительное от обеих ипостасей.
И если уж все ему подобные делали то же самое, стоит ли удивляться, что их еще на заре российского дворянства понемногу перебили или просто выпихнули куда подальше.
– Дурное это дело – звериная кровь, – продолжил дед Федор, будто прочитав мои мысли. – Силы много дает, да толку от той силы… Такой человек уже не человек совсем, получается, а непонятно что. Он и с людьми не уживется, и в тайге с медведями и волками ему места не будет. Оттого и мается всю жизнь, покуда вкрай умом не повредится. И тогда или скотину драть начнет по ночам, или еще чего похуже… А там уж сколько ни бегай потом – конец один, Володька. – Дед Федор снова нахмурился и посмотрел исподлобья. – Сам знаешь.
