Я – воскресный ребёнок. Потому что родилась в воскресенье. Говорят, воскресные дети какие-то особенно счастливые. Но по-моему – нет. В воскресенье в интернате ску-у-учно. В будние дни ещё ничего – ходишь в школу, потом делаешь уроки, потом гимнастика, или прогулка, или ещё что-нибудь. Гимнастику я люблю, а школу – нет. Вернее, не очень.
В школу мне хочется только иногда, чаще всего по воскресеньям. Воскресенье в интернате – это ужасно скучно!
В интернате я уже давно, можно сказать, всю жизнь. Мои родители не могли меня оставить, когда я родилась. Или не хотели. Почему – об этом мне не сказали. Во всяком случае, не сказали точно… Только что-то про «так сложились обстоятельства». А что это значит? Непонятно.
Сначала я была слишком мала, чтобы задавать вопросы, а потом просто не хватало храбрости. Сейчас я думаю, что они просто не захотели меня оставить. Наверное, ждали мальчика, а не девочку. По-моему, это несправедливо. Раньше, когда я была ещё маленькая, я всё время искала своих родителей. Ну, не как-то специально искала, а просто везде – и на прогулке, и в магазине – смотрела на людей. На пары – женатых тётенек и дяденек, которые были похожи на родителей.
Тогда я была ещё довольно глупая. Но потом поняла, что это чушь – вот так глазеть по сторонам, и толку с этого – ноль. Полный ноль.
Однажды – я помню это очень хорошо – я увидела в магазине пару, тётеньку и дяденьку, и у них был такой вид – в точности как у моих родителей. Какими я их себе представляла. Я вырвалась из рук сестры Линды, бросилась к ним и закричала: «Мама, папа!»
Ну и лица у них сделались!
Сестра Линда стала красная, как помидор, крепко взяла меня за руку и извинилась перед ними, а меня отругала. Мне было стыдно. Не из-за того, что отругали, а оттого, что я сама уже видела – эти люди не могут быть моими родителями! Раз они ТАК смотрели!
Больше я ничего такого не делала. Но тогда я была совсем ещё малявкой. С тех пор я сильно изменилась и родителей давно не ищу. Это просто глупо – искать кого-то, кого ты всё равно не знаешь. И вообще, может, они уже умерли. Андреа тоже так думает. Мы с Андреа живём в одной комнате. Нам повезло, у нас комната на двоих. С двухъярусной кроватью и двумя столами. Для домашних заданий. Это здорово! Я хочу сказать – двухъярусная кровать, а не столы. Наверху спит Андреа, а внизу – я. Иногда мы меняемся – мне ведь тоже хочется поспать наверху.
Но Андреа почти никогда не хочет меняться, такая уж она вредная! Просто потому, что ей уже десять! Всего-то на два года старше. По-моему, это ещё не причина не меняться местами, но настаивать бесполезно – Андреа мне ни в жизни не переспорить.
У неё родители умерли, и папа, и мама. И это очень грустно, ведь Андреа их успела узнать. Я своих родителей совсем не знаю. Может, они тоже умерли. Хотя, вообще-то, теперь это уже неважно.
На самом деле в интернате очень хорошо. Интернат – это старинный дом с маленьким парком вокруг. Раньше всё это называлось «вилла». А теперь – «Детский дом для круглых сирот», или просто «сиротский дом», потому что тут полным-полно детей-сирот. Сироты – это мы, потому что у нас нет родителей. Между собой мы называем интернат «сранский дом», но только потихоньку. Если такое услышит сестра Франциска – ой, что будет! Будет скандал. Сестра Франциска здесь самая главная. Она уже старая и несёт за нас огромную ответственность. Сестра Линда намного моложе и тоже несёт ответственность, но не такую большую. Скандалы у нас не редкость, но ругаются не сёстры, а мы, дети, – иногда мы здоровско друг друга раздражаем.
