***
Она всегда терпеть не могла зонты (по большей части они мешали и неумолимо раздражали, чем действительно помогали, особенно, если этому сопутствовал сильный ветер), а потому сидела прямо под ливнем на скамейке, угрюмая и нахохлившаяся как воробей. По лицу стекали не слёзы, но капли дождя очень походили на них. Нет, летний дождь она очень даже любила, а хмурое состояние было связано с последними событиями в её жизни.
Худенькая девчонка, в бандане поверх растрёпанных длинных чёрных как смоль волос, спортивной майке-алкоголичке с парой модных дырок на боку, классических брюках с идеальными стрелочками и кедах, украшенных заклепками и шипами. От правого надплечья вниз по лопатке расположилась огромная татуировка в виде паука. На внутренней стороне левого предплечья виднелась миниатюрная огненная саламандра (элементаль огня, принявший облик ящерки), весело сновавшая среди язычков красноватого и синеватого пламени.
Ей было всего 23 года, хотя выглядела ещё моложе – лет на 16-17. Она уже побывала замужем. И до сих пор пока ещё не разведена. Не сказать, что это был неприятный период в жизни. Скорее наоборот, очень задорный и полный приключений. Приключений совершенно неромантического характера.
Ну, что значит «замужем»? Не брак, а сплошная фикция – на потеху окружающим. Или, скорее, для тончайшего издевательства над ними. Муж, он же работодатель, он же друг, вечно склонный к тому, чтобы в любой момент рвануть с места, прийти в какую-нибудь школу, университет или другую организацию с магическим уклоном, устроиться там кем-нибудь работать или начать обучение в качестве студента, обнаружить какие-то подковёрные игры и… почти со стопроцентной уверенностью можно заявить, что это учреждение потом благополучно закроется. После всех его громогласных статей в журнале.
Она практически не участвовала в этих его развлечениях наравне с ним. Такое случалось редко. Чаще она занималась немного другим направлением. Но она обожала его статьи. Они были написаны взвешенным рассудительным языком, но, тем не менее, претендовали на скандал года, после которого вся магическая Вселенная будет долго колбаситься. В редакцию будут приходить письма с заговорами, запуками и проклятиями на долгую и мучительную смерть (споры сибирской язвы в конвертах ничто по сравнению с тем, что попадало к ним в руки), с оскорблениями и прочими вещами от недовольных магов. Ну что ж. Это всего лишь работа. Работа, ставшая его жизнью.
Сама она предпочитала совсем другую манеру – прибывала незаметно, поселялась почти невидимкой (не всегда!). Ходила, бродила по коридорам школ, всё замечала и записывала. Если потом эту школу и лихорадило после её статей, то только в положительном ключе. Чаще всё происходило в спокойном режиме. Она старалась писать то хорошее, что увидела там. Иногда обнаруживала несостыковки, но писала о них без претензий и намёков на скандал, хотя… Бывало! И у неё проскальзывали ничем не прикрытые саркастичные, хамские нотки, особенно, когда дело доходило до ознакомления со сводом правил организации. Зачастую он содержал фальшивые и противоречивые положения, которые почти никто не соблюдал, даже те, кто их составлял… особенно те, кто их составлял.
Она поднялась и пошла под непрекращающейся моросью в новую жизнь. А на скамейке остались магический паспорт и… несколько визиток, на которых было отпечатано готическим шрифтом: Журнал Гадкая Саламандра. Журналист: Противоречивая.
***
Где-то в море-океане, да на острове Буяне сильный ветер играл длинными черными волосами девушки, нагло и беспардонно меняя ей укладки. Подвизался парикмахером-стилистом работать на общественных началах.
– А если так? – нашептывал он ей на ухо, мерзко хихикая над получившимися на голове шипами а-ля Горшок с концерта Короля и Шута.
