Глубоко в космосе, за миллиарды миль от Земли, пробудилась древняя машина.
Сперва она проверила свои системы.
Все было нормально.
Затем она обнаружила, что послужило причиной ее пробуждения, – сообщения.
Внутри полученного пакета данных была простая команда. Задача, которую машина выполняла уже тысячу раз, – уничтожить примитивную цивилизацию.
Для вычисления оптимального пути ликвидации цели машина провела несколько симуляций. Вопрос был не в том, может ли она смести с лица вселенной первобытные племена, а в том, как это сделать с наименьшими затратами энергии. Во вселенной энергия – наиболее ценный ресурс. Сети нужна энергия звезды из звездной системы, где живет примитивная цивилизация.
Скоро она ее получит.
Машина включила двигатели и начала движение по направлению к планете, которую местные обитатели называют Землей.
Руки доктора и пол залиты кровью.
Эмма сжимает мою руку так сильно, что не уверен, смогу ли выйти из комнаты, оставив конечность при себе. Она кричит, и я вздрагиваю, будто от пронизывающего порыва ветра.
– Вы не можете дать ей что-нибудь? – спрашиваю я, все еще ощущая дрожь.
– Слишком поздно, – говорит доктор, взглянув на нее. – Еще немного, Эмма.
Она стискивает зубы и снова тужится.
– Вот так, – ласково продолжает доктор, протянув руки.
Почему она не согласилась на эпидуральную анестезию? Я предлагал. Сейчас бы она очень пригодилась.
Я врач, хотя так и не закончил образование и не занимался медициной, потому что знал, что меня всегда звала робототехника и искусственный интеллект. Единственное, в чем я уверен – я бы точно не смог работать акушером. Для таких моментов нужны стальные нервы.
Эмма снова тужится, и по комнате разносится крик, звонкий и чистый, – самый лучший звук, который я когда-либо слышал.
Доктор, крепко держа ребенка, показывает его Эмме.
Ее глаза наполнены слезами, грудь вздымается, и она, обессиленная, опускается обратно на кровать. За все то время, что я ее знаю, я ни разу не видел ее такой счастливой. Да и сам таким никогда не был.
– Поздравляю, – говорит доктор, – у вас девочка.
Он передает ребенка ожидающей группе врачей и лаборантов, чтобы те провели необходимые тесты.
Наклонившись, я обнимаю Эмму и целую ее в щеку.
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, – шепчет она в ответ.
Медсестра кладет ребенка Эмме на грудь, и та пододвигает ее поближе.
На лице Эммы я вижу облегчение. Она волновалась, что ребенок родится с дефектами, явившимися следствием радиации, которой Эмма подверглась в космосе.
Поначалу я тоже так думал. Но доктора заверили нас, что с ребенком все будет в порядке по нескольким причинам. Во-первых, новые челноки, созданные НАСА, гораздо лучше защищены от радиации, чем те, что были изготовлены десятилетия назад. Во-вторых, наша дочь была зачата спустя несколько месяцев после того, как мы вернулись с Битвы на Церере. И Эмма, и я сам – как и вся остальная команда – по приземлении прошли биологическую изоляцию. Там над нами проводили процедуры, чтобы улучшить плотность костей, и антирадиационную терапию.
Когда мы узнали, что Эмма беременна, Идзуми и остальные врачи провели все тесты на свете и показали нам результаты. Но Эмма все равно волновалась. Впрочем, мы оба, подобно всем родителям первенца. Теперь, по-видимому, они были правы: наша дочь здорова и прекрасна. Мы решили назвать ее в честь матери Эммы – Эллисон.
– Добро пожаловать в этот мир, Элли, – шепчет Эмма.
* * *
Крик эхом разносится в ночи. Радионяня возле кровати Эммы практически вибрирует, заполняя нашу спальню громким звуком. Жена перекатывается на бок и смотрит на сине-зеленую картинку прибора ночного видения.