– Господин! – надрывается криком Василина, когда Беркутов обращается в огненного зверя.
Комната наполнена огнем, ветром и молниями. Но господин выделяется на фоне стихий, как золотой степной волк среди стаи блеклых дворняг. Такой же чужеродный. Красно-золотая шкура, золотая волчья голова, чудовищные дымящиеся когти. Под огненной шерстью просвечивается стройное тело юноши – всё в крови. Эту легенду невозможно не признать. Даже для атеистки, с самого детства не единожды проклинавшей богов. Проклинавшей за смерть родителей, за одиночество, за кровавые бои в Волчьей яме. Василина не боялась ненавидеть Сварога, ведь она капли не верила в Кузнеца. Но теперь ей страшно, ибо перед ней шаркает когтями по полу сам сын великого бога.
И тем ей страшнее, что Огнем-Сварожичем оказался Арсений Беркутов, ее господин. Стыд за неверие обуревает душу. Боги существуют! Она служит одному из них!
Два крыла складываются вокруг Арсения и резко раскрываются, словно гигантские ладони. Широкие взмахи порождают адский жар. Воздух наполняется всполохами пламени. Бушующая красно-золотая волна бьет в воздушника и молниевика. Рыкари отлетают назад и ударяются в стену ровно также, как недавно они швыряли «брноненосцев».
– Сеня! – очухивается Тимофей в руках Василины. Она держит мужчину за подмышки. Он бешено вертит головой. – Лисич…Дура! Бросай меня! И шуруй к барину!
Забота Тимофея о господине трогает сердце девушки. Она крепче сжимает бойца и оттаскивает к проходу.
– Куда! – орет Тимофей, дергаясь.
Девушка прижимает его к себе, чтобы не вырвался.
– Туда лучше не соваться, – надсадно произносит Василина. – Особенно простым смертным.
– Там же Сеня!
– Я как раз о нем.
К коридору также отползают Ренат с Ахметом. В комнате же разгорается новая битва. Вернее, казнь. Поток ветра поднимает Рыкаря-воздушника к высокому потолку, и оттуда на господина обрушивает три смерча.
Взмах огненных крыльев сжигает смерчи. Крылатый пес подпрыгивает, следом за горящим оборотнем вьется шлейф огня. Вверху Семаргл-Арсений и воздушник сшибаются, как две кометы. С грохотом оба падают на пол. На ноги приземляется только господин, а воздушник… Василина сглатывает от ужаса. Рассеченное тело лежит скомканным влажным куском мяса. Дымные когти Семрагла распороли Рыкаря от глотки до паха. Зрелище неприятное. Хотя в Волчьей яме редко, но бывало и похуже.
– Что у господина за монстра-стиль? – бормочет Ахмет, бледный как мел.
– Это Семаргл, деревня, – Василина на всякий случай придерживает вставшего на ноги Тимофея. А то еще рванет в то пекло. – Крылатый пес. Священное писание забыл что ли?
– И не знал, я мусульманин, – поясняет кавказец и бросает взгляд в потолок. – Аллах велик.
– Если у него такие же крылья, то возможно, – шепчет Ренат.
Значит, господина узнают только сварожичи. Удивительное открытие.
У молниевика не остается сил на достойный отпор. Пара ветвящихся молний – всё на что его хватает. Синие зигзаги запутываются в пламенной шкуре Зверя, растворяясь в огне. Затем молниевик удостаивается зрелищной смерти. Огромные крылья прихлопывают его как муху. Дымящиеся кости осыпаются, некогда сильный враг превращается в черную кучу пепла.
А затем Семаргл разворачивается – тяжело, как горящий танк – и шагает к своим людям. Густой дым обвевает его крылья как знамя.
Колени Василины подкашиваются, она падает на пол. Остальные удивленно смотрят на соратницу. Даже у самого Арсения просвечивающееся под огненной маской лицо озадаченно вытягивается.
– Прости, господин, – слезы стекают по ее лицу. – Я не верила, не знала, что ты есть. Таких слов наговорила про тебя и Кузнеца, твоего отца.
Арсений протягивает к ее голове когтистую руку. Огонь отступает с кисти, и ее мокрых щек касаются холодные аристократические пальцы. Они бережено вытирают слезинки.
