– Его нет? Его больше нет?! – Ксения смотрела полными слез глазами.
– Прочти и ты все поймешь. – Он протянул ей мятый, слегка потертый конверт и отвернулся к окну, не в силах видеть ее слезы.
Она дрожащими руками открыла конверт и достала небольшой листок.
«Дорогая моя Ксеша, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет на этом свете. – Строчки заплясали перед глазами. — Но знай, что до последней минуты, последней секунды своей жизни я думал только о тебе и всю свою ничтожную жизнь любил только тебя…»
Она прижала письмо к губам и зарыдала. Не было сил читать дальше, слезы застилали глаза.
Немного успокоившись, она снова вернулась к письму.
«…Все, что я делал в своей жизни, все было посвящено тебе. Я так хотел, чтобы ты была счастлива! И сам мечтал стать счастливым. С тобой! Но, видно, столько грешил в этой жизни, что оказался недостоин такого дара от Бога.
Прости, за то, что не поверил тогда в твою любовь. Нет. Не прощай. Мне нет прощения. Ведь я бросил тебя, когда тебе было очень плохо. После того, что сделал, я больше не посмел приблизиться к тебе. Но поверь, я очень хотел сделать тебя счастливой. Иногда я наблюдал за тобой издалека, но так и не решился вернуться в твою жизнь.
Прости, что обидел тебя не раз, я люблю тебя до умопомрачения, и этим все объясняется. Надеюсь, ты все-таки будешь счастлива, пусть и без меня.
Целую тебя, моя родная! Как жаль, что лишь на бумаге…».
Ксения рыдала над письмом, перечитывая его снова и снова, и сама не понимала, от чего горестнее плачет – от потери любимого или о потерянном времени. Она ведь могла спасти его! Спасти его душу! Спасти его самого! Но не захотела. И уже ничего не исправить…
Задолго до этого
Ксения выскочила во двор дома, через две ступеньки сбежала вниз по лестнице и угодила прямо в лужу у крыльца. Скривилась от ощущения неприятной холодной сырости, проникающей в летние туфли, и всхлипнула.
По щекам покатились капли, то ли от дождя, а скорее, от слез, душивших ее. Она подняла голову, пытаясь остановить их, и почти буквально уткнулась в низкие дождевые облака. Над заливом растекалось темное, пугающее небо, поздний август неустанно «радовал» шквалом дождя и ветра.
Ксения поспешно раскрыла зонт, но теплее и суше от этого не стало. На душе было холодно, скверно, просто паршиво.
«Как же хочется, наконец, счастья! Необыкновенного! Настоящего!» – взмолилась она, подняла воротник плаща и решительно сделала шаг вперед.
Только куда теперь идти? Единственный вариант уехать к сестре в город. Очень не хотелось, но больше некуда.
Послышался скрип открывающейся двери, и девчонка устремилась прочь, подальше от родительского дома.
Ветер донес еле слышный возглас отца:
– Ксеша! Ксеша, вернись!
***
Покупатель должен был приехать на электричке в девять вечера. Время еще есть. Матвей вошел в зал ожидания и сел в сторонке, чтобы не привлекать внимания.
В зале было достаточно народа, никто не обращал внимания на молодого, прилично одетого мужчину, который подремывал, сидя на жесткой металлической скамейке, периодически вскидывая голову, чтобы посмотреть на часы, висящие над входом. Кроме того, все с интересом глазели на происходящую в зале сцену, словно на театральное представление.
Какой-то парень лет двадцати в растянутых спортивных штанах и видавшей виды джинсовой куртке, подсев к молодой девице, клянчил деньги на проезд до Питера, умолял, уговаривал, давил на жалость. Мол, денег нет, друзья пригласили в гости, а самих и дома нет. Потом перешел к угрозам.
Все молча наблюдали, чем закончится дело. Матвей тоже сидел тихонько и вытерпел ровно до тех пор, пока парень не принялся силой отнимать у девчонки сумку.
