Давненько так не напивались. А что повод есть. Отныне выпускники. Долой школу, пора вступать во взрослую жизнь. Но нам с моим лучшим другом не привыкать. Делили всё. Модные тачки, первые взбалмошных девчонок. Буквально жертвовали последней рубахой. Каждое лето, тусили соседями на даче. И даже в городе жили в домах напротив.
– Что, Пахан, русский завалил, да? Говорил лучше списывай, – подлил ему еще водочки.
– Нормально. Только бабка всю плешь проест. У нас же дед математик, великий. Но куда мне похабному двоечнику претендовать на педагогический вуз. Пусть лучше младшенькую гоняет.
– Постой, про синепупую Ляльку что ли? Да уж, а заморыш подрастает. И только с каждым днём становятся большие глазюки, – имел ввиду его сестру, мелкую во всех вопросах.
– Ага и лезет без повода. Паш помоги с историей. Ну какой я ей нахрен помошник? В прошлый выходной, пока родители у родственников отдыхали, она помешала с тёлкой оттянуться. Вот такая зараза растёт… – сливал душу. Если зависнем с бутылкой, так это до рассвета. А потом пьяными козлами, приставать к малышкам на улице.
– Так накажи. Возьми отцовский ремень.
– Вот еще чего. Ударишь рассыплется. Сопля же еще. Всего одиннадцать. Ладно, за нас, отвязных пацанов. Самых верных друзей! – произнес он тост, за который сразу же хотелось выпить. А духота то страшная, уже в конце мая невыносимая жара. Докатились.
– Закуска то есть? Хоть бы у бабули притаранил солёных огурцов, – выпил я стопку, а потом разговор перетёк в другое русло. Нудные скучные вопросы.
– Куда поступать планируешь?
– В спортивный, разумеется. У меня черный пояс по карате. А ты в бизнесмены решил податься? Пахан, всё это мёртвый номер, – отговаривал его и кажется не совсем зря.
– Много понимаешь. Наши предки впроголодь жили. Пора бы уже им красную икру поесть. Раз нахлестались от души. Колись, с Машкой, как дела? У вас уже охи-вздохи были? – В отсутствии бармена залез он на барную стойку.
– Хорош. Она девственница еще… – промолвил я.
– Ой, все они девочки припевочки, а если алкоголя глотнуть, можно тискать, – нелестно о ней выразился. Тем самым взбунтовался.
– Протрезвей. Машка не такая, у нас всё серьёзно… Встречаемся.
– Да гонишь, Ром. Что за примитив? Потрахались и разбежались. Она то хоть в курсе твоего извращенного аппетита? – подначивал приятель.
– Замолкни, а не то получишь кулаком в челюсть. Не суди её.
– Всё выдохни. Не знал, что у вас настолько серьезно. И на выпускной вместе пойдёте? Там то хоть ножки раздвинет?! Чего церемонится? – явно перебрал с выпивкой, ему лишь бы трещать.
– Заканчивай шутить на эту тему. Я за эту девушку и нос могу сломать. А бить лучшего друга как-то не хочется.
– Какой принципиальный. От баб одни проблемы. Ладно, переспали и разбежались. Но нытье, сопли зачем? Потом им приспичит носить дорогие шмотки, ездить на иномарках. Уже проходили. Ну и к годам тридцати, крутишься на трёх работах и растишь детей. Ни отдыха с пацанами, ни распутного секса, – осушил бедняга бутылку до конца.
– На ней бы точно женился. Красивая она.
– Влюбился, значит? Да, Ром, вскружила голову одноклассница! Ну удачи с ней! Всё, такси вызывай. Надо еще с мелкой посидеть. Она даже не научилась нормально варить макароны. Там даже рукожопая справится, – критиковал младшую сестру.
– Да, отвяжись от девчонки. В куклы пока играет. Успеет еще во взрослую превратиться, – захватил наши куртки, и побрёл с ним на улицу, там еще минут двадцать прохлаждались.
– Я в её годы уже картошку чистил и варил на всю семью. Лодырь мелкий подрастает. И шагу нормально ступить не может. А про шнурки вообще молчу, – сел в автомобиль, где еще в салоне твердил про все её недостатки.
