Лунева разбудил ранний телефонный звонок. Откинув одеяло, Лунев сунул ноги в шлепанцы и, как был в пижаме, направился из спальни в кабинет.
Жена тоже проснулась. Она оторвала голову от подушки и проводила мужа взглядом, полным тревожного ожидания.
Лунев подошел к письменному столу. Там рядом с телефонным аппаратом и письменным прибором стояла модель реактивного самолета «ТУ-154». Телефон трезвонил, не переставая.
Лунев снял трубку и привычно проговорил:
– Лунев слушает.
Последовала долгая пауза, во время которой Лунев стоял неподвижно, слушая абонента. Лицо его было сосредоточенным.
– Спасибо, – наконец сказал он.
А потом, после короткого молчания:
– Постараюсь оправдать доверие.
Он положил трубку, постоял несколько мгновений, что-то обдумывая, и вернулся в спальню.
Жена встретила его тем же ожидающим взглядом.
– Можешь меня поздравить, – хмуро сказал Лунев.
Вокзал местного аэропорта в эти утренние часы напоминал Ноев ковчег. Точнее, спящий Ноев ковчег, который к тому же никуда не плывет. Еще точнее – это было сонное царство, хорошо известное по русским сказкам.
Тут и там, группами и поодиночке, приткнувшись к чемоданам и тюкам, свернувшись в креслах, притулившись к перегородкам, в самых живописных позах спали и дремали пассажиры.
Здесь были все возрасты, национальности, социальные группы.
Служащие аэропорта дисциплинированно дремали на рабочих местах: за регистрационными стойками, в справочном бюро, в вокзальном буфете. Если кто и двигался, то так лениво и плавно, что это лишь подчеркивало общее состояние спячки. Тихо было в аэропорту, никаких звуков, кроме храпа да посапывания, не раздавалось.
Аэропорт был захолустный, провинциальный, постройки пятидесятых годов. Стояли пальмы в кадках. Отдельные новшества, вроде кресел на колесиках, только подчеркивали провинциальность.
Именно в таких широких креслах ожидала вылета группа пассажиров: старик интеллигентного вида с худым лицом и впалыми щеками; мужчина средних лет, по виду – производственник; молодой человек с бородкой и румяными круглыми щечками; наконец, красивая женщина, которую портила лишь обильная косметика, зато украшала дорогая шуба.
Производственник дремал, вытянув вперед ноги и надвинув на нос шапку, отчего были видны лишь его широкие скулы. Остальные трое вели вялый разговор: все уже успели перезнакомиться за время многочасового ожидания.
– Ну, а раньше?.. – устало спросил молодой, обращаясь к старику.
– Сколько себя помню, здесь всегда творилось бог знает что! – раздраженно вмешалась женщина.
– Не скажите, – возразил старик. – При Силине работали нормально. Правильно работали.
– Силин? Кто это? – спросила женщина.
– Сразу видно, что вы молоды, – улыбнулся старик. – Был такой начальник аэропорта, царство ему небесное!
– Вспомнили Силина… – вздохнул молодой. – При Силине летали на «илах», на винтовой технике…
– Дело не в технике, а в людях, – сказал старик.
– Они допрыгаются… – вдруг тяжело пообещал производственник, не меняя позы.
Все замолкли, посмотрели на него. Однако, он свою мысль не продолжил.
– Нет, так мы никогда не улетим! – женщина резко поднялась и направилась туда, где под сенью декоративной пальмы расположилась группа людей с музыкальными инструментами в футлярах. Это был аккомпанирующий состав, сопровождавший певицу в гастрольной поездке.
Певица потрясла за плечо молодого администратора.
– Аркадий!
Тот поднял голову, посмотрел спросонья.
– Ты узнавал?
– Не порите панику, Валентина Григорьевна! – недовольно произнес Аркадий. – Рейс откладывается на два часа.
– Это уже шестые два часа!
– Да не улетим мы сегодня, ежу понятно, – отозвался саксофонист в летах. – Ничего, Валентина, сейчас ресторанчик откроют…
