Время наступает

В жизни в отличие от казино можно делать ставки все время, покуда вертится наш шарик.

Смок Белью

Золоченые стрелки на циферблате массивных дубовых часов конвульсивно подрагивали, не трогаясь, впрочем, с места. Теплые, несколько мрачные тона мореного дуба, из которого был изготовлен покрытый затейливой резьбой футляр хронометра и прочая наличествующая в кабинете мебель, приглушали льющееся из многоваттного светильника электрическое сияние. Кабинет Джи. Эр. Эр. – председателя правления Международного Института Экспериментальной Истории – вообще отличался монументальностью, за которую кто-то из институтских остроумцев окрестил апартаменты высшего руководства пирамидой Хеопса. Название прижилось.

Пожалуй, электрический свет казался здесь неуместным, излишне ярким. Но все же свечи в канделябрах, столь милые сердцу его превосходительства, господина председателя, были принесены в жертву научно-техническому прогрессу. Попытки наладить часы Джи. Эр. Эр. отвергал с гневной категоричностью. Возможно, он видел в подергивающихся стрелках высокий символ деятельности самого Института, а может, просто упорствовал из-за врожденного британского консерватизма.

Леди Эрмен, секретарша босса, проведшая без малого четверть века в приемной и оттого чопорная и строгая, точно классная дама пансиона благородных девиц, тихо постучав, открыла массивную дверь:

– К вам лорд Баренс, сэр.

– Пусть войдет, – отвлекаясь от исписанных листов, коротко распорядился Джи. Эр. Эр. Его лицо, кажется, самой природой созданное для монументальной скульптуры, обрело вид точь-в-точь, как у Тарквиния Гордого, прижимающего к ногтю римский сенат.

Посетитель был ему давно и хорошо знаком.

В недавнем прошлом он слыл одним из лучших стационарных агентов. Потом – яркой звездой отдела разработки. Далее вновь была агентурная работа и… внезапное исчезновение! Едва ли не бунт, в который он не преминул вовлечь и группу оперативников, посланных ему на помощь в один из ближних сопределов, ко двору русского царя Ивана Грозного![1] Правда, созванная по требованию «мятежников» специальная комиссия скрепя сердце подтвердила правильность действий агента Баренса в силу радикально изменившейся ситуации. Баренс во всей красе явил миру свой талант аналитика, но не все в Институте пришли в восторг от его вольнодумства.

«Победителей не судят», – заявил при разборе дела представитель королевы в Институте Джозеф Рассел – XXIII герцог Бэдфордский.

И победитель с почетом, без лишнего шума, был возвращен в недра отдела разработки, где он был встречен как герой, овеянный легендами, и где разнообразным талантам лорда Баренса нашлось достойное применение.

И вот теперь он входил в кабинет, один из немногих, кто стоял у истоков Института и помнил Джи. Эр. Эр. еще не Хеопсом, а молодым талантливым ученым, разрабатывающим основы хронополиорбической теории.

– Проходите, Джордж, садитесь. – Председатель задумчиво окинул взглядом старого знакомца и указал на обитое серебристым атласом кресло.

Лорд Баренс с неподражаемой грацией прирожденного царедворца опустился на тускло поблескивающий атлас, дожидаясь, когда хозяин апартаментов огласит причину вызова из недр.

– У меня к вам просьба, милорд, – медленно шевеля губами, точно с усилием, как и подобает живому монументу, проговаривая каждое слово, произнес Джи. Эр. Эр, – просьба весьма щекотливого свойства.

– К вашим услугам, сэр, – с учтивой и непринужденной улыбкой, как подобает истинному вельможе, склонил голову бывший «стаци».

– Прошу вас не афишировать то, что вы сейчас услышите. Будет лучше, если об этом деле будет знать как можно меньше людей.

Лицо Баренса ни на йоту не утратило обычной приветливой любезности, но сквозь вальяжный глянец проступило нечто определенно хищное. Так в холеных перстах аристократа внезапно проявляется цепкая хватка ловкого фехтовальщика.