Я стояла перед дверью квартиры. Квартиры, в которой ещё так недавно жил мой брат, и дверью, которая только что захлопнулась передо мной.
– У моего сына нет отца, а, значит, нет и тёти, – выпалила Галина перед тем как с шумом закрыть дверь перед моим лицом.
Нет, честное слово, я не стала бы говорить Гале, что с уходом Гриши для Антона ничего не изменится в отношениях с отцом. Зачем говорить то, во что сама не веришь. Мне хотелось бы ей сказать, что сын не может стать бывшим. Ну, для нормального человека не может. А брат мой человек нормальный. Впрочем, и этого говорить бы я не стала. Я пришла к Антону. Сжать его маленькую ручку, спросить: «как дела, лучший друг?» услышать родной звенящий голосок… Именно это мне сейчас казалось важнее всего на свете.
Потому что кому дано ответить на вечный вопрос: «кто виноват?», Гриша? Не пошёл бы ты со своей любовью! Рита? Эгоистка, блин! Я? Не привела бы эту чёртову Риту тогда к нам домой, ничего бы и не случилось.
Получилось так. потому что не получилось по-другому. Антоша не должен потерять из-за случившегося ни капли любви! ни капли.
Я протянула руку, нажала на звонок. Дверь открылась мгновенно.
– Милена, мне, знаешь ли, без сопливых скользко.
– Галя…
– Ещё раз явишься, даю тебе слово, я подам объявление на продажу квартиры. Переедем с сыном, чтобы забыть навсегда о вашей семейке.
И добавила перед тем, как снова захлопнуть дверь:
– И матери своей это передай.
* * *
– Здравствуйте, приехали! А ты что это вся зарёванная?
И в самом деле, пока я спускалась на первый этаж, чтобы привычно укрыться от всех невзгод в обществе Ромки, в его семье, в его квартире, я не сдерживала слёз. Плакала без всхлипов, просто солёная вода обильно стекала по моим щекам.
– Тётя Таня, А Рома дома?
– Куда он денется? – проворчала Ромкина мать, – дома, заходи.
– И впрямь, куда?
Услышав возмущённый голос друга, я невольно усмехнулась.
– Милена, я лишь случайно дома. Матушка меня только сегодня утром уже два раза успела сгонять в магазин.
– Молчал бы! Почтительный сын уже и в третий раз бы давно сходил…
Сидя за столом на кухне, с детства по-домашнему родной Ромкиной кухне, я рассказывала о причине своего горя.
– Даааа, – протянула тётя Таня, раздался щелчок зажигалки, по кухне поплыл запах сигарет, – кто бы подумал, что Гриша, мамина гордость, золотой мальчик и бл-ом окажется.
– Галину жалко, – проговорил дядя Витя, – для неё сейчас мир рухнул. Ты не обижайся на неё, Милена.
– Я не обижаюсь, ни в коем случае. Мне просто не хватает Антона.
Мне хотелось, чтобы что-нибудь сказал Ромка, но он молчал.
– Галку, конечно, жалко, – голос тёти Тани не допускал возражения, – но использовать ребёнка как орудие мести, не подпускать к нему бабушку и тётю, – это скотство. Она ж и мальчонку этим наказывает ни за что, ни про что.
Снова щелчок зажигалки. Дыма в кухне стало ещё больше, открытое в Питерское лето окно не спасало положения. Тётя Таня дотронулась до моей руки:
– Возьми, расслабься.
– Что?
Сначала не поняла и только потом сообразила. что тётя Таня вложила мне в пальцы сигарету.
– Тань, ну ты уж совсем. Чему девчонку учишь? – возмутился дядя Витя.
– Заткнись, любимый. В наше время девчонки с 13 лет давно всё умеют.
Мне стало стрёмно. Курить я не умела и учиться не собиралась, но… почему не попробовать, если предлагают.
Я поднесла сигарету к губам, Соснула дымящуюся трубочку. Кроме противного вкуса на губах ничего не почувствовала.
– Не умеешь, вижу. Ты сперва втяни дым, потом вдохни. И кто ж так сигарету держит, милая?
Моя «наставница» что-то поменяла в моих пальцах и сигарета оказалась между указательным и средним.
– А вот сюда пепел сбрасывай.
– Я втянула дым, как велено, вдохнула.
