Ветра почти не было, пушистые хлопья снега медленно и редко опускались на землю. Чтобы сразу превратиться в гадкую, грязно-серую кашу. Странное дело – на дворе середина декабря, а морозов не случалось до сих пор. Упомнят ли подобное старики? С крыши вместо сосулек весело сбегали талые ручьи, барабанили по доскам веранды.
При том ведь не сказать, что кругом царило благодатное тепло. Стылость, сырость, слякоть – нормальные люди в такую погоду стараются дома сидеть. А на улице торчали только двое: он, Басо, да охранник Канцелярии. И ладно охранник – обвешанному кожей и железом воину по службе полагалось выситься бесстрастным истуканом, а зачем топтаться здесь Басо? Второй час, кстати, топтаться. Вдобавок одежда была выбрана явно неудачно, и теперь отделаться переминанием на месте не удавалось. Не очень достойно приличного чиновника, но Басо подпрыгивал, пыхтел, хлопал себя по плечам. Главное – драгоценный футляр не выронить. Вещь древняя, обивка протерлась, еще по пути чуть намокла, поэтому следовало беречься.
Охранник, зараза, даже бровью не повел на мучения человека. Ни словом с таким перемолвиться, ни сочувствие получить – уставился слепым взором в даль и изображает из себя статую с алебардой. А чего там углядишь? Басо давно успел все рассмотреть: равнина серого снега, испещренная черными штрихами-прогалинами, разбитая нитка дороги, несколько домиков, часовня рядом, роща. Деревья дыбились голыми скелетами, дорога пустовала, небо хмурилось и прекращать сыпать хлопьями не собиралось. Тоска.
Слегка улучшилось положение с ранними зимними сумерками. Изнутри здания донесся приглушенный звук гонга и тотчас, будто у порога ждали, распахнулась дверь. Чиновники, молодые и в возрасте, поодиночке и группами, потекли на улицу. Разговаривали, смеялись, оживленные, – как-никак домой, к семьям, к очагу и ужину. Не всем же мерзнуть на проклятой веранде!.. Басо, стоявшего в стороне от прохода, приветствовали, а он в ответ кланялся непрерывно, точно игрушечный болванчик. Даже зло брало… Прости Господь, грешные порывы… Наверно, думают, прибывший издалека сослуживец пропускает их, чтобы войти в здание Канцелярии? Ох, как бы он мечтал кинуться в полутемное, но такое теплое жерло дверей! Однако нельзя, долг превыше прочего. Здоровья в том числе. Самое большее – размять спину непрестанными поклонами да обменяться парой фраз с кем-нибудь из хороших знакомых.
Жаль, народу в Канцелярии работало немного – человек пятнадцать-двадцать, знакомые скоро кончились. Хотя о чем это он?! Слава Творцу, что народу было мало! Так они, по крайней мере, быстрее вымелись вон. И приблизили момент, ради которого имело смысл дрожать в сырости.
Еще с полчаса минуло в тягостном ожидании, когда из приоткрытых дверей выглянуло круглое мясистое лицо. Гордое до чрезвычайности, как у всех слуг высоких сановников, оно обозрело окрестности, задержало взор на Басо. Ни слова, ни кивка, лишь надуло губы и нырнуло обратно. Тем не менее страдалец встрепенулся – надвигался судьбоносный миг. Обыкновенно господин Укава, начальник Канцелярии, заканчивал работу гораздо позднее остальных, шептались, чуть ли не к полуночи. Естественно: серьезная должность, ответственность, море бумаг и важных решений, способных повлиять на жизнь целой страны. Тем дороже была милость, оказанная простому, незаметному чиновнику.
