Обычная комната в обычной современной квартире. Обстановка на уровне среднего инженерского вкуса и среднего инженерского достатка.
Хозяин дома Куприянов – старая институтская кличка Бэмс – стоит посреди комнаты с хозяйственной сумкой в руках. Его бывший сокурсник Прокопьев – Прокоп – сидит на диване.
Люся, жена Бэмса, уставляет стол закусками.
Бэмс. Я не хочу, чтобы он приходил ко мне.
Прокоп. А что, Люсь, что? Что тут такого?
Люся. Вот человек! Ты, Прокоп, не представляешь, каким он стал!..
Прокоп. Бэмс…
Бэмс. Ты что, забыл?
Прокоп. Что?
Бэмс. Не помнишь?
Прокоп. А что помнить-то?
Люся. Спортом не занимается.
Прокоп. Когда дело было… Двадцать лет назад.
Люся. Чего наматывать одно на другое, чего наматывать… Что прошло, то ушло. Живи.
Бэмс. А я все помню.
Прокоп. А я забыл! Вернее, помню, но как о приятном.
Бэмс. Ничего себе, приятные воспоминания… Приятно вспомнить…
Прокоп. Слушай, Люська, а этот порошок, «Тайд» этот, он хорошо стирает?
Люся. Еще бы!
Прокоп(проверяет по списку). Тридцать пачек «Тайда»… Вычеркиваю… (Люсе.) У нас, знаешь, со стиральным порошком в Челябинске не очень. Мне моя список дала. Покупаю – вычеркиваю, покупаю – вычеркиваю…
Бэмс(отдает Люсе хлеб). Возьми.
Люся. Хорошо, мягкий…
Прокоп. Еще в самолет не пустят. (Закидывает ящик со стиральным порошком на антресоль.) А чего? Были когда-то и мы рысаками! А, Люсь?
Люся. Особенно ты.
Прокоп. Так на первые роли не претендуем. Мы челябинские утюги. На фоне Бэмса я был челябинским утюгом.
Люся. А сейчас?
Прокоп. Что?
Люся. А сейчас ты не утюг?
Прокоп. Тоже утюг, Люська, тоже! Но с прошлым. Требую уважения со стороны молодежи. Ведь было все это у нас, было!
Бэмс. Ну что было-то? Что?
Прокоп. Не спорю, все в основном у тебя. И Люську ты вон какую отхватил. Все в институте умерли! Помнишь, Люська, все просто так и подохли!
Люся. А теперь все живут, а мы с ним помираем.
Прокоп. Да вы что, парни?
Люся. Все у него не так, все не то, всем он недоволен. И мной недоволен.
Прокоп. Ну, вы тут, в Москве, заелись!
Бэмс(Люсе). Что ты несешь?
Люся. Прокоп свой. Кому я это скажу? Да у нас никто и не бывает… (Прокопу.) Певичка из «Ориона» – тогда звучало. А теперь я кто? Вообще никто. Так, Бэмс?
Прокоп. Ты мать. (Бэмсу.) Она мать.
Бэмс. Поговорите. (Выходит из комнаты.)
Люся. Как ты Бэмса нашел? Вы же лет десять не виделись. Постарел?
Прокоп. Да что ты! Бэмс – молоток! Ну, конечно, не то, что было… Ох и давал он тогда! Наш Бэмсик – первый стиляга факультета, король джаза, покоритель женских сердец. «Джонни, парень из Чикаго!» А как ходил, как ходил!.. Небрежно! На голове кок… (Прокоп пытается из остатков волос соорудить кок на голове и вообще демонстрирует все, о чем говорит.) Галстук с драконами до полу болтается… пиджак, плечи на вате – во! (Напевает.) «А мой пиджак, а канареечного цвета, тот не чувак, кто не носит узких брюк…» А у Бэмса самые узкие были – с мылом натягивал! Полуботинки на белой каучуковой подошве вот такенной толщины… Как они назывались-то?
Люся. На платформе.
Прокоп. Ты что? Какая платформа? Тогда такого слова не было. Как же они назывались… Погоди. Ну, еще подметку отрывали и белый каучук наваривали… Как называлось-то?.. Во! Вспомнил – «манная каша». Туфли на «манной каше». Сила! Ну, Бэмсик ходил! Я за ним только поспевал. Куда мне!..
Люся. Да, было дело… Помнишь, пели: «С тобой одной я буду танцевать, любимой называть…» Где сейчас эти танцы?.. Может, это действительно старость? Рановато, а?
Прокоп. А ты пой, Люся, пой! Ах, как ты пела тогда!..
