Только бы месье Тьера не прорвало
Пузо набито дерьмом копыта
свиные мерзкое рыло
Это я месье Тьер
Я расчистил местность
луком засеял Версаль
и Париж прочесал пулемётом
Это я сделал так чтоб ОНИ
вино СВОЁ кровью разбавили
Получилось вкусней чем с водой
да и стоит дешевле
Бусы моей жены сплетены из глаз коммунаров
у меня же картонные яйца
по утрам меня ими рвёт
И тошнит потому от сладкого
что мне чешет зад Галифе
а пузо так сильно разбухло
потому что я вдоволь нахапал
оболванив
республику
Уши горят как фонарики или виснут как дохлые рыбы но мы всё равно в седле
Как рожки́ на охоте педали протёрлись до дыр но мы всё равно в седле
Спущенных шин уже больше чем дохлых мух но мы всё равно в седле
Рули как зонты кренит и топорщит но мы всё равно в седле
Как кролики бешено множатся спицы но мы всё равно в седле
Небесным дерьмом по земле размазана Франция
а мы всё равно в седле летим кругами гоняя мух
Байонна Марсель и Страсбург всего лишь дохлые жабы
испускают жуткую вонь мы развеем её на лету
Ноги одних хороши для салатов
– глаза у других что соски́ их любовниц
и все отправляются в путь
Ночная перина накрыла седло
и блохи снуют как рыбы в аквариумах их голов
Межевые столбы посылают вослед им стрелы с ядом кураре
и дорожные знаки будто медведи что вырастают
из-под земли на каждом шагу как ищейки
Ах если бы спицы в струи воды превратились
то каждый бы был похож на фонтан Тюильри
или быть может на два верблюжьих горба
Но тут господь на дорогу сплюнул
и глупость свою поволок за собой словно зонт
оставляя в земле колею из распятий
Горе тому велогонщику что заедет туда точно лошадь в тоннель
С креста сошедший Иисус в груду шин своё сердце воткнёт
и послышится боже спаси
он упадёт будто мышь в маслянистую рань
но желтее не станет сколько навозом ни окропляй
Людовик XVI отправился на гильотину
Вонь вонь вонь
Откуда же так воняет
То Людовик XVI яйцо недосиженное
и башка полетела в корзину
гнилая его башка
ведь стоят холода в двадцать первый день января
С неба льёт кровь и снег
а ещё всевозможная дрянь
течёт из его негодной туши
издохшей как псина в белильном котле
среди засаленных тряпок
уже успевших протухнуть
словно лилия в мусорной яме
от которой мутит коров потому что она
повсюду разносит зловоние бога
бога отца помоев
что дал королю Людовику
священное право издохнуть
как псина в белильном котле
Всех святош мы повесим.
«Карманьола»
Из пота грязных рук появившись на свет
Кардинал Мерсье толстел как черви что гложут крест
В сердце его дремал исполинский клоп
который затем
расплодил просвиры с запахом праха
и клал их в открытые сальные рты
Однажды господь пятно засохшего жира
явился пред ним похожий на задний проход
Мерсье теперь видятся девы святые в сточных канавах
Отец твой палил из ружья в Брюсселе
ты в Мехелене от парши отмываешь святую деву
Кардинал Мерсье верхом на полицейском
на днях тебя я видел – ни дать ни взять помойное ведро
битком набитое просвирами
Кардинал Мерсье от тебя несёт богом как от конюшни навозом
и как от навоза Иисусом
У каждого в сердце есть дремлющий божий понос
твой пробудился от звуков органа
От “Dies irae” и «Брабансонны»
Война о которой ты грезил пришла наконец во спасение
благословенья твои полетели вслед за снарядами
а святая вода взрывалась как мелинит
Так ты и стал астматиком
одетым в красное точно телок освежёванный
так волос твой заполнил дароносицы
бельгийские
Кардинал Мерсье ты жалкая просвира сожранная свиньями
но свиньи подавившись окочурились
а ты их пережил
благодаря выносливости и патриотизму[1]
о коих проповедовал на скотобойне
Теперь же ты издох
хотя на свете стало меньше язв
просвиры всё ещё на вкус как трупы
Nungesser und Coli sind verreckt
