Глава первая
Я сидела на краю плацкартной полки, в ожидании пока Женя сумки наверх закинет, и поверить не могла – мне уже тридцать четыре года, а я до сих пор как ребенок, умею лишь слушаться других и ждать одобрения. Ждать, когда же меня похвалят, полюбят и наградят. Отличница – Олеся Ольховская.
– А ты еще побольше набрать не могла? На кой хрен напихала одежды как на курорт? С автобуса еле допер, дальше сама таскать будешь.
Мысль трепыхнулась оправданием – что и сумка не большая, и только кофту теплую взяла если погода холодная будет. И не могу же я без сменного белья и футболки: а спать в чем, а расческа, а крем от солнца, без которого не могу… но внутренний голос внезапно сказал с уверенностью: «Не стоит, Олеся».
Я лишь подняла глаза на Женю и посмотрела, как у того недовольно кривятся губы.
– Приедем, рот лишний раз не открывай. Сестра болтовню не любит, и не любит, когда без разрешения по дому ходят. Без меня из комнаты вообще не выходи.
Мысль опять трепыхнулась – я помню, ты мне уже десятый раз об этом говоришь, милый. Но промолчала, и брови со скепсисом подняла, глядя на «милого», который наконец-то справился с сумками и сел рядом. Не могла не разглядывать трезвыми глазами… какая у меня в хлам убитая самооценка, что я за такого держалась?
– Ты чего так смотришь?
– Красивый ты… слов нет.
Впервые открыла рот и вложила в ответ столько сарказма, сколько смогла. Женя интонации не услышал, «съел» буквально и довольно хмыкнул. И правильно – он же привык получать в свой адрес только восхищение, комплименты и благодарность. При чем последнее не за то, что он что-то для меня сделал, а за то, что себе угодил. И поспал хорошо, и поужинал, и отдохнул. Умничка мальчик!
Поезд еще не тронулся – заходили люди, устраивались. Напротив нас объявились соседи – две пенсионерки. Пять минут их разговора между собой и уже понятно, что подруги едут в столицу. Там полную тур-группу увезут в путешествие по ближнему зарубежью. Еще пять минут, и я знала, у кого сколько детей, сколько внуков, кто кем работал, как докатились до активной жизни такой.
Почти перед самым отправлением, последним зашел мужчина. Устроился на боковом месте, кинув небольшую походную сумку на сидушку. Того, кто взял верхнюю боковую, либо совсем не предвиделось, либо сядет на станции по пути.
Я сразу в какой-то осадок выпала, едва на попутчика взглянула. Вот он – мужчина. Взгляд, фактура, осанка, вежливость. Проводница билеты начала проверять, а он не просто паспорт ей протянул. Далеко не молодой и замученной женщине приветливо улыбнулся:
– Как у вас чисто в вагоне. Спасибо. Нужна будет помощь – скажите, за ваш уют буду рад быть благодарным не только на словах.
Та недовольно буркнула, отмахнулась, но после того, как всех проверила, все же подошла:
– Если нетрудно, не откажусь, – студенты там все постели с матрасами в одну кучу на третью полку набили. Белье не брали, ночь не спали. Мешало им. Мне дотянуться трудно, и вытащить – сила нужна.
– Идемте.
Он помог. Потом вернулся и сел обратно. Ни журнала, ни книги не достал, – смотрел в окно на мелькающий пригород, на заводские заборы и дачные массивы, которые потянулись через час после отправления. Иногда мужчина смотрел в нашу сторону. Волей не волей, а слышал, как Женя неприятно гундел на все. Как он, походя, подкалывал меня даже за то, что я сидела и ничего не делала, за то, что молчала. По пенсионеркам с желчью прошелся, опять про сестру несколько инструкций повторил, что-то из прошлого неправильного моего поведения вспомнил. Соседки сделали замечание, мол, неприлично при посторонних жену попрекать, и получили в ответ возмущенное:
– Ага, жену… я не дурак, чтобы меня так легко могла баба охомутать!
