Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Мое детство и юность ничем особенным не отличались от судеб миллионов таких же бедняцких и батрацких мальчишек.

С восьми лет пришлось идти в пастухи к сельским кулакам. А случилось это вот почему.

Мой отец, Андрей Степанович Новобранец, работал слесарем в Николаеве на каком-то французском заводе. Не знаю уж по какому случаю, но отца с завода уволили и выслали из города по «волчьему билету». Молодым читателям поясню: «волчий билет» в Российской империи означал особый вид возмездия за политическое непокорство. Человек с «волчьим билетом» не имел права жить в губернских городах, в уездных городах разрешалось «волку» прожить месяц, а в волости – в зависимости от характера и настроения волостного старшины или земского начальника. «Волк» – это политический бродяга.

Случилось это с отцом в 1912 году. Из истории революционного движения в России мы знаем, что в этом году после Ленского расстрела боевой дух рабочего класса стал возрождаться и нарастать. Во многих городах, в том числе и в Николаеве, были крупные забастовки и столкновения с полицией. Могу только догадываться, что и мой отец принимал активное участие в этом движении, за что и попал в «волки».

Мне тогда исполнилось всего восемь лет. Моей матери Евдокии Андреевне с двумя сыновьями – мной и младшим Андреем – пришлось уехать в деревню Кононовка Сенчанской волости Полтавской губернии к моему деду по отцу, Степану. Дед-бедняк имел только хату-мазанку, традиционный вишневый садик и огород. Батрачил. Со снохой, моей матерью, дед из-за чего-то повздорил, и она ушла работать в сельскую «сборню» – хату, где происходили обычные сельские сходы. Работала мать сторожихой, за что получила право жить в сборне. Хлеб мать зарабатывала на уборке кулацких полей «за седьмой сноп». А я пошел к кулаку пастухом за пять пудов хлеба… за весь пастушеский сезон!

Кулаки, у которых довелось работать, за малейшую ошибку или мальчишеский недогляд чаще прибегали к кнуту, чем к словесному внушению.

В деревне была школа. В первый же год приезда в Кононовку я пошел учиться. Учительницей была поповна Вера Ивановна. По тем временам – неплохая учительница. Кроме обычной грамоты по программе она читала нам рассказы, стихи, чаще всего Тараса Шевченко. Насколько я сейчас вспоминаю, была наша учительница националисткой, за что ее и уволили.

Другим нашим учителем и воспитателем был дьякон.

Учился я хорошо и охотно, с жадностью читал каждую случайно попавшуюся книжку…

Года три мы об отце не получали никаких известий. Уже в начале Первой мировой войны мать как-то сказала мне и брату Андрею:

– Бегите до дида, батько приехав.

Побежали. В хате увидели: сидят батько с дедом. Выпивают.

– Здравствуй, тату, – говорю отцу… Отец пошел с нами гулять. На прогулке расспрашивал, как живем и учимся. Я сказал, что здешнюю школу уже кончил, а учиться еще хочется.

В волостном селе Сенча была министерская школа с пятилетним обучением. Учение было платное, и отец заплатил за меня.

Вскоре отец уехал. Уезжая, закопал в огороде железный ящик с книгами и наказал:

– Вырастешь – выкопай книги и прочитай.

И отец опять исчез. Вновь появился в 1917 году, в начале революции. С участием «волка» и по его наущению крестьяне разгромили ближайшего к нам помещика. «Громил» и я, тринадцатилетний мальчишка. С погрома принес… книги! Особенно запомнилась книга «Астрономические вечера» Фламмариона.

Запомнилась и внушительная демонстрация с красными флагами. Солдаты-фронтовики, и отец среди них, арестовали пристава, урядника, волостного старшину. Демонстранты пели песни, но запомнились всего две: «Заповит» Тараса Шевченко и другая, националистическая: