Я просто женщина земная.
Я дочь, я мать и я жена.
И эта истина простая
Как воздух для меня важна.
Я, как и все, бываю разной
(На свете идеальных нет)
И нахожу, порой не сразу,
На жизненный вопрос ответ.
Я знаю: солнце светит людям,
Нам, одинаково для всех.
И, коль недобрым словом судим,
Господь увидит этот грех.
Каким бы ни был в жизни опыт,
Я за него благодарю.
Сотру с души чужую копоть
И снова светлый день творю.
Если женщина в счастье одета
Если женщина в счастье одета,
И улыбкой украшен наряд,
Значит сердце мужчиной согрето,
И не требует он наград.
Значит, прошлое он понимает,
Принимает её как есть,
Значит, будущему доверяет,
И такому мужчине – честь!
Если женщина в счастье одета
И украшен мечтой наряд,
Значит сердце мужчиной согрето,
Значит он – настоящий клад!
Когда Бог Женщину творил,
Взял свежесть утренней зари,
Тепло от солнечного света,
Всю лёгкость летнего рассвета,
Строптивость горного ручья,
Прозрачность капельки дождя,
Загадочность звезды далёкой
И чувственность реки глубокой,
Всё буйство красок от природы,
Непредсказуемость погоды,
Терпения добавил, страсти…
И создал Женщину… На счастье!
Не торопите женщину у зеркала!
Не торопите женщину у зеркала!
Пред ним она и час пусть простоит.
Она пред ним ни крутится, ни вертится,
Она же настроение творит!
Ведь от того, как женщина понравится
Сама себе у зеркала сейчас,
Зависит настроенье ежедневное
И у неё, поверьте, и у вас.
Не торопите женщину у зеркала!
Пред ним она и час пусть простоит.
Она пред ним ни крутится, ни вертится,
Она же настроение творит!
Не испортить красоту годами
Не испортить красоту годами,
Даже если спорят зеркала.
Оноре Бальзаковская дама
Прелесть в мир особую несла.
Даже если паспорт не согласен
С вашим состоянием души,
Возраст не диагноз, не опасен,
И страницы жизни хороши.
Помните, Коко Шанель сказала,
Что глупа та женщина вполне,
Если к сорока годам не стала
Краше, привлекательней вдвойне.
Пусть не станем мы уже моложе,
С выдержкой приятней вкус вина,
И минута каждая дороже,
И к лицу с годами седина.
На паперти пристроилась бомжиха.
С остатками от прелести былой
И со следами тягостного лиха,
Но не слилась с невзрачною толпой.
Её бомжи прозвали здесь «Графиня» -
Спина прямая, отрешённый взгляд,
И о себе ни с кем не говорила,
И не пила со всеми суррогат.
Она была особенной какой-то –
За подаяньем не тянула рук,
Монетки прихожан брала достойно,
Благодарила взглядом, полным мук.
Кончался день, доход свой небогатый
Она сдавала местной рекетне
И шла к себе, в бомжатник тесноватый,
Чтобы вернуться в прошлое во сне.
И там уже, на дне своей печали,
В сиротском, хрупком, тихом забытьи
Заснеженная память возвращала
Сгоревшие счастливейшие дни.
Тогда был муж и сыновья-близняшки.
Их дом стоял на берегу реки.
Всё лето приносили ей ромашки
Любимые и дружные сынки.
Но время шло, сынишки подрастали,
И как-то незаметно день настал,
Когда их вместе в армию забрали
В воюющий тогда Афганистан.
Не описать родительского горя
И не представить в самом страшном сне,
Когда один погиб на поле боя,
Второй попал в неравной схватке в плен.
Для выкупа продали всё, что было,
Но в дом беда приходит не одна –
Отца болезнь смертельная свалила,
Когда узнал, что сын казнён вчера…
После инфаркта, на больничной койке,
Едва дышала женщина от слёз.
Не помогали капельниц иголки -
Давленья столбик только выше рос.
Через полгода вышла из больницы.
Куда идти? Ни дома, ни родни.
И где несчастной можно приютиться
С такой душевной раною в груди?
Она сидела в парке на скамейке,
Невыносимо память сердце жгла.
Вдруг рядышком присел сынок Андрейка,
Совсем ещё мальчишка, как тогда…
Но почему-то он сказал ей: «Тётя,
Наверное, Вам негде ночевать?
Я знаю место, покажу, пойдёмте.
