За какой-то час мир полностью изменился. Целый мир, заключенный в рамки трех месяцев отодвинулся на второй план, вернув то родное к чему я стремился эти долгие дни. Вот моя реальность. Моя жизнь. Моя семья. Я так к ним рвался, что сейчас едва могу сдерживать себя от выплеска всех чувств разом. Хочется кричать и плакать. Хочется смеяться. Хочется забыть обо всех кошмарах. Стукнуться головой о что-нибудь прочное и просто забыть.
Что бы успокоить маму, да и самому успокоиться, потребовалось почти пол часа, разве что не пол бутылки валерьянки и просто само присутствие охранника из охранного агентства. Именно благодаря ему, этому молодому человеку по имени Максим, а коротко – Макс, я и не впал в истерику и не рассказал о том, где был все это время.
Связавшись с полицией, он отпустил своих товарищей на другой вызов, а сам бесцеремонно устроился в кресле у камина, и, прислушиваясь к нашим разговорам, постарался стать невидимым. Мама то может его и не замечала, да и папа словно его не видел, а вот я чувствовал его взгляд, замирающий то на моем лице, то на покрытых шрамами руках, то на босых ногах. Слышал как он словно натягивался, стоило мне только заговорить.
Как только мама успокоилась и задремала, во сне сжимая мою руку, а отец вышел на улицу покурить, я тут же повернулся к Максу.
–Как я понял, мы ждем полицию. Что будет дальше?
–Ты не совершеннолетний, значит, ты вместе с родителями поедешь в отделение для допроса.
–А здесь они допрос устроить не могут?
Макс нахмурился и поднялся.
–Чего ты боишься, мальчик?
–Я не хочу в полицию.
Отвернувшись, я осторожно коснулся маминой руки и потряс ее.
–А? Что?– мама резко дернулась, не сразу узнав меня, и я горько усмехнулся.
–Мама, может тебе лучше в кровать лечь?
Помимо воли мой взгляд остановился на ее животе, и от противного горького вкуса во рту стало совсем тошно. Господи, неужели мое исчезновение могло так сильно изменить их жизнь?
–Джейкоб?– мама потянулась ко мне, но вдруг остановилась, заметив мой взгляд.
–Мам, ты… сколько…Мама, прости. Я не знал.
Виноватый взгляд мамы был одной сплошной болью.
–Все хорошо, малыш,– она поправила мои волосы и только сейчас заметила сережку в моем ухе, но коснувшись ее пальцами, ничего не сказала в упрек. – Скоро у тебя будет сестренка.
–Когда?
–К Рождеству.
От непонимания происходящего я тряхнул головой.
–Через два месяца? Мама, я не понимаю! Как? Ведь ты же не была… когда я ушел…
–Прости, Джейкоб, мы не хотели с папой тебе об этом говорить, пока не были уверены что все будет хорошо.
–Но вы собирались разводиться!– закричал я, вырвавшись и вскочив на ноги. Растрепал волосы и попытался успокоить выпрыгивающее из груди сердце. -Я слышал как вы ругались на кухне! И папа сказал что бросает нас! Я сам это слышал!
Мама заплакала, и я виновато упал на колени у ее ног и разревелся.
–Мы просто поругались. Такое бывает, Джейкоб. Мы бы уже через неделю помирились.
Господи, что же я наделал!
–Но папа сказал…
Вновь вскочив, я зажал рот рукой, что бы не закричать. С ужасом смотрел на возвращающегося с улицы отца, и был готов броситься на него с кулаками. Был готов убить его за то, что он собирался бросить маму, когда знал что она ждет его ребенка!
–Это ты во всем виноват!– прошипел я, пятясь спиной к лестнице на второй этаж, сам себя гоня от поступка, который не смогут простить мне ни мама, ни окружающие, ни я сам. – Как ты мог даже подумать, что бы бросить нас? Это ты… Ты во всем виноват!
Сорвавшись с места, удерживаясь от крика, я ворвался в свою комнату, и громко хлопнув дверью, заметался по спальне. Сообразив что просто не могу удержать в себе весь гнев, всю ярость и ненависть, схватил стул и просто разбил его в щепки об пол. Ломал его до тех пор, пока дверь с грохотом не ударилась об стену, и в спальню не влетел Максим, с автоматом в руках и готовый броситься в атаку.
