Алихан.
Я наблюдаю за тем, как мужик ерзает на своем месте. Он нервничает. Я чувствую это по его запаху. Его глаза внимательно следят за мной, пытаясь понять, что я буду делать дальше.
— Ты понимаешь, что занять деньги у меня, а потом не желать их вернуть — это тоже самое, что сказать: — Придите, я готов умереть.
Тон моего голоса спокоен и холоден. Я всегда веду дела спокойно, не показываю эмоции. Именно так я и работаю.
— Али, я думал, что смогу расплатиться с тобой. Клянусь! Я думал, что смогу найти деньги, но мне не повезло. Я продолжаю пытаться. Я все решу...
Его голос дрожит и срывается, он так напуган, что едва может произносить слова.
Меня не волнуют его оправдания по поводу того, что у него нет денег. Меня волнует только то, чтобы он отдал мне мои деньги, даже если это означает, что мне придется сделать что-то ужасное.
— Алихан Ахматович, — поправляю я его.
Я ненавижу, когда люди, которые меня не знают, называют меня Али.
Только самые близкие друзья и семья имеют такую привилегию. Когда дело касается работы, все называют меня полным именем из уважения.
— Алихан Ахматович, — быстро произносит он. Его грудь вздымается, а на лбу выступает пот.
Я вижу, что он думает, что вот-вот умрет, но мне это не выгодно, ведь мертвецы не могут платить. Поэтому сейчас у меня есть для него кое-какое предложение.
Я хочу вернуть свои деньги, и я сделаю все необходимое, чтобы получить их.
— Я знал, что так может быть, поэтому я разузнал за тебя... Угадай, что я обнаружил? Я узнал, что у тебя есть дочь. Очень молодая, наивная, невинная дочь. Держу пари, она вполне способна справиться с долгами дорогого папочки, как думаешь?
Мой голос зловещий, спокойный и смертоносный. На его лиц, застывает маска замешательства, после того как мои слова ударяют его прямо в грудь.
— Нет. Пожалуйста. Ева так много страдала и столько потеряла! Я занял деньги, чтобы она могла поступить в университет и вести нормальную жизнь...
— Значит, это в действительности ее долг, который она должна оплатить?
Я поднимаю бровь, раздумывая над его словами.
Его глаза выпучиваются от шока.
— Нет! Нет! Это мой долг, а не ее. Пожалуйста, я прошу тебя. Пожалуйста, не впутывай ее в это.
Тон его лица бледнеет, а глаза наполняются слезами. Он находится в моей власти, умоляя не трогать его дочь. Мне должно быть жаль его, но его мольбы ничего для меня не значат.
Я хотел бы думать, что где-то под всей этой ненавистью, гневом и холодностью у меня есть сердце, но не могу. Я знаю кто я, и не жду понимания.
— Я не втягивал ее в это, старик. Это сделал ты, — шиплю я, ударяя его словами.
Он пытается заставить меня чувствовать себя виноватым, но он не знает, что я не испытываю подобных чувств. Это лишь разжигает пламя внутри меня и заставляет чувствовать себя более могущественным.
— Пожалуйста, — шепчет он, снова начиная плакать.
В этот момент я думаю, плакала ли моя мать, когда умоляла сохранить мне жизнь в тот день, когда кто-то приставил пистолет к ее голове, а после убил ее.
Убийца моей матери даже не дал ей возможности попросить о собственной жизни. Она умоляла только о моей. По крайней мере, я более благосклонен, я даю своим должникам такой шанс.
— У тебя есть две недели, а после я не вернусь за деньгами. Если к тому времени ты их не раздобудешь, я выберу альтернативный вариант оплаты. Так или иначе, я что-то с этого получу.
Я улыбаюсь, просто потому что я всегда побеждаю.
Мои люди отпускают его, и прежде чем я выхожу из его дома, мой взгляд падает на фотографию его дочери. Она симпатичная, с яркой улыбкой и добрыми глазами. Это скоро изменится, если ее отец не найдет деньги.
— Твоя дочь принесет на аукционе кругленькую сумму. Возможно, больше, чем ты мне задолжал. Я отдам разницу, поправишь свои дела.
